Неведомый путь

Грибанова Ольга

Левое (озадаченно): А у кого тогда лицо прекрасное?

Правое: (гневно): Ты меня не сбивай! Она, она, всё она – и ясная, и прекрасная!

Левое: (ворчливо): А ты меня не запутывай! Солнце – это не она, а оно! А лицо прекрасное у неё! А ясное тогда что? Что ещё ясное бывает? Включаю просмотр рейтинга популярности: утро ясное на втором месте.

Правое: Да-а-а!.. Утро!.. Ясное!.. Мы с ней проснулись и встретили это ясное утро!..

Левое: Фиксирую. С тобою утро встретил ясное.

Правое: Да-а-а!..

Я смотрел на её прекрасное лицо!..

Левое: Фиксирую. Смотрел на лицо твоё прекрасное. Во! Две строки уже есть! Рифмовать как будем? Попарно? Перекрёстно?

Правое: Ах, какая разница!.. Какое мне дело!.. Пусть этот день будет для неё самым счастливым!.. Я так желаю этого!..

Левое: Фиксирую. Пожелал тебе счастливого дня.

Правое: Плохо! Вяло! Серо!

Левое: (в сторону) Ну вот, начинается… (правому) Тогда счастливейшего дня пишем? Так поярче? Пожелал тебе счастливейшего дня.

Правое (тихо погружаясь в дремоту): Плохо!.. Вяло!.. Серо!..

Левое (радостно потирая… извилины): Ну слава Богу, угомонился! Сейчас мы это быстренько! Обойдёмся без советчиков! Счастливейшего дня. Включаю подбор рифм: дня – коня, пня, ремня, меня… Пня – убираем. Мы в городе, пней нет. Коня – по той же причине. Ремня?.. Меня?.. Меня или ремня? «Меня» короче на одну букву! И что она такое «меня»? Схватила меня? Побила меня? Простила меня? Отпустила меня? М-да! Правое, что выбираем-то?.. Спит!.. Ладно, разберёмся!..

Правое (сквозь сон): О счастье!.. Счастье!..

Левое: А-а-а! Ну да, счастье же! Счастье схватило меня!.. Нет!.. По рейтингу популярности – охватило! Счастье охватило меня! Ну-ка, что получилось?

С тобою утро встретил ясноеИ пожелал тебе счастливейшего дня!Любуюсь на лицо твоё прекрасное,И счастье охватило вдруг меня!

Правое: (сквозь сон) Безграмотно!.. Бездарно!.. Пошло!..

Левое (баюкая): А ты спи себе, спи!..

Неведомый путь

1

Я пробудился от сна или смерти? Кто скажет мне?

Некому – я одинок.

Надо мной тёмная высь.

Подо мной тёмная твердь.

Вокруг тёмная пустыня.

Вглядываюсь, вслушиваюсь, внимаю миру, в котором мне жить.

Много ли времени прошло, мало ли времени прошло – кто считал его в этом пустом мире? – когда понял я, что высь надо мной не темна, а выстлана звёздами, и с каждой минутой они всё ярче.

И вот уж твердь подо мной озарилась их зыбким светом. Неровными изломами замерцал мелкий гравий и песок. А где-то рядом послышался мне плеск воды. Ручей?

Поворачиваюсь на плеск, потому что захотелось вдруг чистой воды.

Да, он недалеко, он искрится меж камней. Тянусь к нему, но рук и ног моих я не вижу и не ощущаю, будто нет их.

А должны ли они быть? Пытаюсь разглядеть себя, но вижу только тёмную бесформенную массу, растёкшуюся по мелким камушкам.

И тогда я приказываю себе: вперёд! И тёмная масса начинает неощутимо для меня двигаться. Меня даже радует эта простота моего существования. Я делаю усилия и перетекаю пядь за пядью туда, где мерцает вода в свете звёзд.

Ещё бросок, ещё движение – и вот я погружаюсь в воду и начинаю жадно пить.

Ага, губы-то есть у меня, и рот есть, и глотка! Упругие холодные шарики спускаются по пищеводу в желудок. И тогда руки мои просыпаются! Я, оказывается, опираюсь ими о каменистое дно ручья, а они слушаются и держат мой вес. Я уже смутно вижу их в переливах воды. Её холод прокатывается по всему телу, и ноги в ответ вздрагивают – они тоже есть!

Последний глоток – и я выпрямляюсь, встаю на ноги, встряхиваю застывшими в холодном ручье руками.

В тёмном мире что-то произошло, пока я оживал в ледяной воде. Во тьме появилась едва заметная полоса горизонта, поверх неё расползается по небу лиловый поток. Мир наполнился звуками, и они всё ярче и отчетливее: лёгкий звон, тихий гул, мягкий шорох.

Но вот что-то тёмное явилось в небе ниоткуда, заслоняя собой звёзды, закрывая горизонт. Нарастает гул и всплески – как мокрые простыни на верёвке, как паруса в бурном море, как знамя над летящим в бой всадником.

Я только успеваю подумать: руки-ноги появились, а когда же страх-то у меня появится? Нет ни страха, ни простого любопытства – в своём одиночестве я заперт надёжно, нет дороги туда ни другу, ни врагу.

Порыв ветра свалил меня на землю. Мелкие камушки впились в голые колени, и я с удивлением спросил себя: что это, зачем это?

Прямо передо мной в свете утреннего горизонта возникли огромные львиные лапы, опустились, вмялись в жалобно заскрипевший песок. Мощное туловище выросло передо мной стеною, а сверху навис тяжёлый загнутый клюв. Великан склонил голову набок, по-птичьи. Огромный выпуклый глаз сверкнул на меня угольным блеском.

– Ещё один вылупился, – донёсся сверху глуховатый низкий его голос. – Приветствую тебя, Половина!

Мне было так удивительно и радостно слышать его речь, что я выпалил все сразу возникшие у меня вопросы:

– Ты кто? А где я? И откуда ты? Почему я Половина? Я половина чего?

– Я – Грифон, – величественно раздалось сверху, – а ты – Половина. Ты одинок?

– Да… – растерянно отозвался я, и от жалости к себе защипало в горле.

– Целостное творение не бывает одиноко – оно заполнено. Одинок – значит, пуст наполовину.

– Понял, – обрадовался я своей смышлёности. – А почему я здесь? И почему ты здесь?