Неверное пророчество
Шрифт:
– Какой свиток, Веда?
– удивилась та.
– Пергамент. У него в рукаве.
Не ожидавший такого Соболь прижал руку к телу, прикрыв ладонью обшлаг, где находилось письмо. 'Откуда она знает про него?' Радан мог поклясться, что никто из бандитов даже не прикоснулся к тайному месту, а сам он и не думал рассказывать о пергаменте - это была не его тайна.
– Ты не бойся мальчик. Я не заберу его у тебя. Такие вещи не забирают. Я только взгляну.
Соболь набрался смелости и ответил:
– Простите, Веда, но я не могу это отдать. Это не мое, и я обещал, отдать его только в руки адресату.
–
– Алмаз смотрела на него рассерженными глазами.
– Не зли меня, отдай что там у тебя есть. Ты же понимаешь мы все равно заберем.
– Тише, Алмаз, мальчик прав. Обещания надо выполнять. Покажи мне пергамент в своих руках, можешь даже не разворачивать.
Все еще сомневаясь, правильно ли он поступает, Соболь надорвал прихваченный обшлаг и достал сверток.
– Подойди ко мне.
Радан поднялся по ступенькам и протянул пергамент к глазам старухи, та подняла руку и расправила старческую ладонь над свитком. Несколько мгновений стояла тишина - старуха застыла, Алмаз и Соболь тоже. Они напряженно смотрели на заснувшую Веду. Вдруг, она очнулась.
– Алмаз, ты сделала правильный выбор, - опять тот же пытливый, совсем не старушечий взгляд остановился на лице Радана. Даже голос её, как показалось Соболю, окреп и помолодел.
– Это хороший гость, очень хороший гость.
Она убрала руку.
– Спрячь пергамент, воин, и больше никому не показывай.
'Воин - вот как. А только что был мальчик'. Радан быстро убрал сверток на место. 'Надо зашить, а то вывалится'.
– Ты должен его передать, - Веда не спрашивала, она утверждала.
– И чем быстрей, тем лучше. Ответь мне на один вопрос - как получилось, что такая важная вещь была доверена тебе одному?
Судя по вопросу, Веда оценивала пергамент еще выше, чем доверивший его ему, Корад Славуд. Соболь задумался, не зная, как правильней будет ответить - рассказать правду, промолчать или придумать какую-то историю. Врать, похоже, не имело смысла - Веда раскроет его через несколько фраз. Отмолчаться тоже не дадут, значит, оставалось только одно - сказать правду. Однако, хотя Славуд и не говорил ничего о том, как действовать, если кто-то узнает о пергаменте - скорей всего, он просто не думал о таком - Радан для себя решил, что упоминать его имя не будет. Рассказ получился коротким: не углубляясь в подробности, он рассказал лишь о том, что поступил на службу к почтенному человеку, тот вез сверток сам, но срочные дела потребовали его возвращения в Коровард, поэтому ему пришлось доверить пергамент ему.
– Я не знаю ничего о содержании этого документа, меня лишь предупредили, что он важен и я обязательно должен передать его хозяину лавки в Мастилане.
– Так это её и разгромили демоны?
– догадалась Алмаз.
Веда вскинула голову.
– Что произошло? Какие демоны? Почему я до сих пор ничего не знаю?
– Прости, Веда, я бы все рассказала, но ты сама решила сначала встретиться с ним.
– Хорошо, ты права. Рассказывай сейчас.
– Его притащили в тюрьму за то, что он искал лавку, где торгуют огненными забавами. Это заведение ночью разгромили какие-то демоны. Убили хозяина, его помощницу и еще несколько солдат и стражей городской охраны. А он, как раз на следующее утро заявился и начал её разыскивать. Понятно, что его схватили. Теперь я понимаю, что именно туда он и должен был передать посылочку.
Алмаз повернулась к Соболю.
– Это так?
Он кивнул.
– Как в городе узнали, что это были демоны?
– удивилась Веда.
– Демоны не принадлежат этому миру и их тела после смерти должны были исчезнуть. Уж ты-то должна об этом знать.
– Прости, Веда, все называли их демонами, ну и я так рассказала. Конечно, это были какие-то твари из плоти и крови - их мертвые тела остались на рынке.
– Как они выглядят?
– Знаю только из разговоров. Черная кожа, клыки и носа нет. Говорят, все были в плащах с капюшонами, понятно, это только для того, чтобы свой вид не показывать.
Услышав описание, Радан сразу понял, что эти демоны, это те же самые гоблины-Харакшасы, с которыми он встретился ночью у озера. 'Значит, это действительно не случайно, как и говорил Славуд, и скорей всего, охотятся они за этим пергаментом. Плохо, но что поделаешь, обещал - надо выполнять'.
Веда опять задумалась. Потом подняла голову и спросила:
– Как тебя зовут, воин?
– Соболь.
– Это не имя.
– Это мое второе имя, - возразил Радан.
– Выходит ты с Северных Гор?
'Похоже, она все знает'.
– Да, я оттуда.
– Не похож ты на них. Я, правда, очень давно видела последнего горца, но они были высокие мощные и светлые. Грубые, но простодушные.
– У меня мать из кочевников.
– Тогда понятно. Непонятно, почему ты ушел из родного дома. Ведь, как мне помнится - род для горцев самое важное.
– Нету у него больше никого, - вмешалась Алмаз.
– Он говорил, убили всех. И еще, Веда, он спас меня сегодня.
– Сколько живу, мир не меняется, - вздохнула Веда.
– Кровь, кровь и кровь. Прости, Соболь, если напомнили, иди ешь, отдыхай, а мы тут подумаем, что делать дальше. Потом позову. И спасибо за Алмаз. Она мне очень дорога.
Как только Радан вышел, его подхватил паренек, что привел его сюда.
– Пойдем, покажу где ты будешь жить.
Его поселили в небольшой глухой комнате в самом дворце. Соболь оставил вещи и отправился вслед за провожающим на ужин. То, что он увидел, опять напомнило ему родной дом - подобное происходило там после возвращения отца из набега.
Праздновали прямо на улице: длинный стол был заставлен блюдами, бутылками, кувшинами и прочей разнокалиберной посудой. Радан сразу заметил, что также, как и у них, выбор был не очень разнообразым, однако все выставленное было сытным и в количестве, достаточном для ужина полка королевской пехоты. Преобладало мясо во всех видах - вареное, жареное, копченое, вяленое. На нескольких больших блюдах лежали искромсанные остатки больших рыбин, а между этими основными блюдами стояли корзины с нарезанными караваями хлеба.
Пир начался сразу после того, как Соболя увели к Веде и поэтому, все уже были навеселе. Вина за столом не жалели, каждый сам наливал себе в кружку столько, сколько душа пожелает. Трезвыми были только некоторые: Гром, который хотя и пил, но в меру и совсем не пьянел; и те лучницы, с одной из которых затеял свару Гром, они тоже выделялись своим трезвым видом. Между ними сидевшими одной кучкой на краю стола и остальными гуляющими, была невидимая, но явная граница. Их серьезные непроницаемые лица сразу отбивали охоту общаться.