Неверный муж
Шрифт:
– Что? – улыбается Ярослав. – Я отдавил тебе ногу?
– Нет, просто вспомнила как мы познакомились.
– Ааа, - озадаченно кивает он. – Я понял. Издержки профессии.
Переговариваясь, неспешно двигаемся. Уверенная ладонь Ярослава ласково поглаживает скользящую ткань платья на пояснице. Пытаюсь абстрагироваться от ситуации и не замечать обращенного к нам взгляда со стороны нашего стола. Окончательно расслабляюсь в уверенных мужских руках.
Когда музыка стихает, мы приобнявшись,
– А вы почему не танцуете? – смеясь узнаю у Евы, присаживаясь на свое место. Ее законного супруга сознательно игнорирую.
– Ааа, нет. Мы не танцуем, - чуть пригибается ко мне. – У мужа травма, он не может танцевать. К вечеру нога нагружается, и он, как правило, прихрамывает.
Перебрасываю взгляд, полный ужаса, на Матвея. Не может?! Дыхание становится поверхностным, сшибается под грузом очередной несправедливости.
Человек, который всю жизнь посвятил любимому делу, больше не может танцевать. Я просто не могу!
Качаю головой и вскакиваю с места.
– Я сейчас, - забирая сумочку, сообщаю Ярославу.
Выбегаю из помещения и жадно хватаю воздух в легкие. Поднимаю голову к небу.
Господи! За что ты так с нами? Это жутко, больно!
Бреду куда глаза глядят, закрыв рот рукой. Когда весь этот ужас закончится?
И почему меня так беспокоит то, что он не танцует?
Почему спустя два года я так реагирую на прикосновения его законной жены к нему?
Услышав шаги, быстро сворачиваю с дорожки в небольшую чащу. Скрывшись за деревом, прихожу в себя. В уме долбит, долбит проклятая музыка.
Боже, пусть он будет на самом деле счастлив. Если он не танцует, я точно знаю, что страдает. Точно знаю, как сильно переживает.
Пусть не со мной, но дай ему счастья.
– Ну и куда тебя понесло? – грубый голос разрывает тишину.
Глава 8. Виктория
Андреев разъярен, взгляд загорается пламенем. Пиджак, видимо, оставлен на спинке стула в ресторане. Галстук ослаблен, волосы взлохмачены.
– Куда тебя понесло, я спрашиваю, блд? – грубо тащит меня за локоть, словно марионетку.
– Отстань, – выдираю руку и иду дальше вглубь леса.
В босоножках это делать довольно сложно, поэтому скорость оставляет желать лучшего.
Он тащится за мной по пятам.
– Быстро вернулась к своему любовнику, - цедит сквозь зубы.
– Я тебе сказала – отвяжись, - ору что есть силы.
Насколько возможно приумножаю шаг. Летние ночи светлые, но из-за высоких деревьев вокруг мрачновато, помимо этого на кожу приземляются противные комары.
– Не делай вид, что тебе интересны мои травмы.
– Пошел
– Не делай вид, что ты хоть кому-то в этом мире сочувствуешь, - зло кричит он.
– Пошел нахрен, - роняю через плечо. – Козел.
Пытаюсь убегать. Но крепкие руки агрессивно разворачивают меня и придавливают к первому попавшемуся дереву.
– Нравится с ним трахаться? – спрашивает, показывая кивком головы в сторону гостиницы.
– А тебе нравится? Нравится с ней? – отвечаю, настырно глядя в светло-серые глаза.
– ДА, - орет словно обезумевший зверь. – Нравится. Пздц, как нравится.
Меня будто бы молнии оглушают, стреляют прямо в грудь. Доносятся до самого сердца и наотмашь потрясают солнечное сплетение.
Дышать становится невозможным. Хватаю воздух урывками, стремясь всю досаду перевести в злость, чтобы позорно не разрыдаться от того, что Матвей Андреев с удовольствием трахает свою жену.
Я так сильно его ненавижу!
Я так сильно его люблю!
Боже.Это невыносимо.
– Нравится, - воспроизводит он еще раз уже спокойнее.
– И мне нравится, - отвечаю ядовито. – Под ним.
Он скалит зубы.
– Как нравится? Лежа, стоя, раком? Как? – спрашивает бешено.
Понимаю, что мы здесь абсолютно одни и надо бы осадить. Выдохнуть. Угомониться. Но я ничего не могу с собой поделать.
Мне больно. До смерти.
Мне больно.
Хочу, чтобы он тоже мучался. Сдавливаю его ладони, которыми он сдерживает мои руки, пробираясь под кожу острыми ногтями.
– По-разному нравится. Он хорошо трахается, - выплевываю в искаженное агрессией лицо, вызывающе задирая голову.
Его лицо морщится так, словно я только что врезала ему с ноги.
– С-с-сука, - тянет Матвей, усмехаясь, - Какая же ты сука. Как я тебя ненавижу.
Отдирает мое тело от дерева и впивается в приоткрытые губы. Сминает их грубым напором языка и зубов. Наказывает. Кусает.
Вгрызается.
Подтверждает свое совершенство и превосходство над всеми остальными мужскими особями.
Вырываю руки и крепко-накрепко окольцовываю мощную шею. Все внутри заливается давно забытым теплом. Светом.
Этот свет не такой, как когда-то. Но это он. Я точно знаю.
Матвей пахнет собой. Пахнет лучшими моментами в моей жизни. Счастьем. Турцией. Сексом.
В сотне метрах от нас его жена, с которой они планируют ребенка.
В сотне метрах от нас огромное количество людей.
Вместо здравого смысла во мне просыпается дикая кошка, которая накидывается на свою добычу.
Мне все равно, что будет потом. Я два года во сне ощущаю этот запах и эти руки. Я два года не живу. Умираю день за днем.