Неверный
Шрифт:
Он садится ко мне на заднее сиденье, но я морально готовилась к тому, чтобы выдерживать присутствие бывшего мужа в ограниченном замкнутом пространстве. В самолете мы тоже будем сидеть рядом, и я на этот случай приготовила наушники.
Раньше, когда мы вместе летали на отдых, вдвоем выбирали фильм, и Рустам закачивал его на свой лэптоп. Я обожала эти путешествия и долгое время запрещала себе о них вспоминать. Но сегодня это даже не воспоминания, это как прыжок в прошлое, особенно когда мы входим в зону паспортного контроля.
Слишком
— Я так давно не летала! — признаюсь Рустаму, когда самолет разгоняется по взлетной полосе.
И я почти не лгу, мой последний перелет происходил как в полусне. В нем я сбегала с Ольшанским от предавшего меня мужа — беременная, разбитая, сломанная.
Рустам откашливается, и я готова спорить, что он вспоминает то же, что и я — наше последнее, случайное прикосновение, когда я шла мимо него на посадку.
— Мне… — он снова откашливается, и несмотря на это все равно получается хрипло. — Если бы ты знала, как мне жаль, что все так вышло, Соня.
— Мне тоже жаль, Рустам, — говорю искренне. — Я очень любила летать… С тобой.
Добавляю, потому что это правда. Я любила с ним летать, любила с ним жить. Все любила, глупо это отрицать. Но главное, что я теперь могу это говорить спокойно, без той разрывающей боли, которая скручивала меня первое время после расставания.
— И я любил, — говорит бывший муж, глядя в сторону. — Я больше сам никуда не летал. Соня. Только по делам. Последний отдых был на Тенерифе, куда мы вместе летали.
Я помню Тенерифе, после него я забеременела Майей. Мы там не сидели в отеле, взяли в аренду машину и катались по острову. Ели фрукты, купались в океане и занимались любовью. Я уверена, благодаря Тенерифе у меня и родилась такая прекрасная девочка, похожая на лучик солнца…
— Но почему?.. — я и верю и не верю. Зачем мне это знание, если оно ничего не меняет? — У тебя есть сын, разве тебе не хотелось его никуда отвезти? Мне вот очень хотелось, я просто боялась одна. Ты помнишь, сколько малышей мы видели на курортах?
Особенно помню как поразили меня турецкие курорты и турецкие мужчины. Там детей совсем не было слышно, они не плакали, потому что с ними носились папы. Мамы с коктейлями в руках болтали друг с другом на шезлонгах, а папы таскались с малышами. Я тогда тайно мечтала, что Рустам тоже так будет носиться с нашим ребенком.
— Нет, не хотелось, — мотает он головой.
— Почему? — спрашиваю, затем спохватываюсь, но поздно. Он поворачивает ко мне голову, смотрит пристально и выдает, четко проговаривая каждое слово:
— Потому что не с тобой, Соня. Можешь верить, можешь нет.
Я поспешно запихиваю в уши наушники, а у самой щеки горят как садовые фонари. Не надо было поднимать эту тему, все равно ничего не изменить.
Весь оставшийся перелет мы молчим. Я делаю вид, что слушаю урок английского
Спит, не спит, понятия не имею. Ни одно иностранное слово не доходит до моего мозга, я поражаюсь, как легко ударилась в обсуждение с бывшим мужем нашей прошлой жизни. Как оказалось, достаточно безоблачной и счастливой не только для меня, а и для Рустама тоже. По крайней мере, до определенного момента.
Если точнее, до появления в нашей жизни Лизы.
Внезапно понимаю, что когда мы летали на Тенерифе, Лиза в нашей жизни уже была. Я просто о ней не знала.
Но как я ни стараюсь вызвать к ней ненависть, у меня ничего не получается. Может, потому что мы с Рустамом стали чужими. Или может быть, потому что я теперь другая?
Мне только жаль то чувство, которое было у меня к Айдарову. Я точно знаю, что больше никогда не смогу так любить. Никого, кроме своего ребенка.
Из здания аэропорта выходим тоже молча. Ищу глазами высокую фигуру и почти сразу на нее натыкаюсь.
— Что ж, спокойной ночи, Рустам, до завтра, — отбираю у него чемодан.
— Куда ты, я отвезу тебя в отель, — непонимающе возражает он, и тут его взгляд упирается в Демида.
— Спасибо, но не надо. Меня отвезут, — говорю я на выдохе, прежде вдохнув полную грудь воздуха.
Все-таки этот мужчина начисто лишен инстинкта самосохранения. Айдаров явно едва сдерживается от того, чтобы на него наброситься, а Демид ведет себя так, будто мы с ним супруги с не менее чем десятилетним стажем.
Подходит вплотную, небрежно тычется подбородком в макушку, другой рукой забирая у меня чемодан. Все так же небрежно кивает багровому от ярости Рустаму и указывает мне на свой «бронетранспортер». Я неуверенно ступаю к автомобилю, как тут за спиной слышится угрожающее:
— Демид…
Оборачиваюсь и растерянно смотрю на обоих мужчин. Не думала, что Рустам устроит детскую разборку из-за бывшей жены. Тем более такой распутной и непостоянной.
— Я же ясно сказал, чтобы ты шла в машину, София, — спокойно говорит Демид, дожидается когда я послушно сяду в машину и только потом поворачивается к брату. — Что-то не так, Рустам? Думаешь, нашей охране стоит развлечь зевак и полицию небольшим мордобоем?
— Нет, — цедит Айдаров сквозь зубы. — Но приложить тебя об асфальт очень хочется.
— Оставь, — пренебрежительно машет в ответ рукой его старший брат, — или тебе не нравится, как я выполняю данное тебе обещание?
— Какой же ты мудак, — качает головой Рустам. Разворачивается и идет к машине, которую подогнала ко входу его охрана.
Демид провожает его снисходительным взглядом и садится ко мне на заднее сиденье.
— И какое обещание ты выполняешь? — не могу удержаться от вопроса, но Демид лишь недоуменно поднимает брови.