Невероятно насыщенная жизнь
Шрифт:
— А кто своего кабыздоха на нас натравил? — тоже заорал Петька.
Я даже растерялся.
— Вы что, ребята? Повидло просто еще дурак необученный. Он не понял, на кого кидаться надо. А я… так я просто хотел сказать, что с ними по-другому надо. Просто…
— Все у него просто, — сказал Матюшин.
— Да! — сказал Гринька. — А у меня нога и вот ухо.
— Здорово отдули? — спросил я с жалостью.
— Здорово, — грустно сказал Гриня. — Затащили в подворотню и отдули. А сами смеялись…
— Ну ладно! — сказал я. — Дождутся они! После уроков не расходитесь.
И я пошел к Татьяне, Маше и Апологию-Апику, которые ждали меня в конце коридора.
— Эти подонки Гриньку вчера избили, — сказал я.
— Это уж… это уж… это уж… — забормотала Маша.
— Погоди, — сказала Татьяна, — Логий, повтори, что ты нам рассказал.
Хм-м… Логий. Это, пожалуй, лучше, чем Апик.
— Я вчера видел Веньку, — сказал Апологий-Логий и затрясся, но это меня уже не злило, а в общем, я… не то чтобы отвернулся, а просто скосил глаза в сторону, чтобы не смотреть. А Маша скосила глаза в мою сторону.
— Где ты его видел? — быстро спросила Татьяна.
— На Моховой.
— Одного? — спросил я.
— Нет. Фуфло с ним был и еще какой-то парень.
— Черный? — вскрикнула Маша.
— Белобрысый. Маленький, но такой… квадратный.
— Тот! — сказал я.
— Какой «тот»? — спросила Маша. — Тот черный.
— Это другой, — сказал я. — Куда они шли?
— Они шли в подвал, — сказал Логий. — Там дом такой есть.
— Когда это было? — перебил я.
— Часов в шесть.
«Значит, это было до того, как я Фуфлу искал, — подумал я, — тогда в подвале уже никого не было».
— А дальше что? — нетерпеливо спросила Татьяна.
— Н-не знаю, — сказал Апологий.
— Ты не посмотрел? — возмутилась Маша. — И не подошел и не спросил, почему он в школу не ходит?
— А мне что за дело? — сказал он довольно нахально. — Мало ли что? У каждого своя жизнь…
Маша вдруг взяла его за плечо и повернула к себе. Она долго смотрела, а потом спросила что-то непонятное:
— Значит, «чарог… магог…» или, как там дальше? Да?
Апологий засмеялся, но вроде бы смущенно. Маша пошарила в кармане передника и достала оттуда смятую бумажку, разгладила ее и сунула под нос Апологию.
— Ты писал? — спросила она.
— Ну, допустим, — сказал Апологий, — а что тут такого?
— Ничего, — сказала Маша спокойно. — Катись отсюда. Ну!
— Подумаешь… — сказал Апологий, пожал плечами и ушел.
— Ты чего это, Басова? — спросил я. Опять она какие-то номера выкидывает.
— На, читай! — сказала Маша и сунула мне записку. — Вслух!
— «Чаргог… чагогг… манчауг… раггог, — еле-еле читал я, — чаубуиа… гунга… маугг». Ух! Это еще что?
— А это на языке какого-то племени индейского значит, что ты можешь ловить рыбу на той стороне, а я на этой, а посередке никто не ловит. Вот! — сказала она. — Это мне трясучка… написал.
— Ну и что? — спросил я. — Вроде бы правильно. Чтобы никто друг другу не мешал.
— Нет, неправильно! — крикнула Маша.
— Конечно, неправильно, — подтвердила Татьяна. — Это значит, что никому ни до кого никакого дела нет.
— Н-ну, — сказал я, — индейцы-то, наверно, не про это писали.
— Индейцы, может, и не про это, а Апологий как раз про это, — сердито сказала Маша. — У каждого своя жизнь, видишь ли, а может, там, в подвале… Веньку… — Она испуганно зажала рот ладошкой. — А мы тут разговариваем, разговариваем… Пошли!
— Куда? — спросила Татьяна.
— Туда… в подвал! — сказала Маша, и глаза у нее стали круглыми.
— Я там был, — нехотя сказал я. — Никого там не было.
Они обе уставились на меня и спросили хором:
— Когда?
Я рассказал, как вчера под вечер искал Фуфлу и не нашел.
— А почему ты решил в этом подвале его искать? — подозрительно спросила Маша.
— Ну, так… — Я начал мяться, но они пристали как пиявки, и пришлось рассказать им, что со мной в этом подвале случилось. Они тихонько ахали и смотрели на меня с уважением. И мне было приятно. Но когда я кончил рассказывать, Татьяна вдруг возмутилась, и Машка ее поддержала. Они начали кричать, почему я никому, например, отцу, не сказал, да как я мог молчать, да зачем я им сразу не рассказал и так далее. Ну ладно бы только Татьяна, а Машка-то? Я разозлился.
— Сама же с меня слово взяла, — сказал я, когда они прокричались.
— Так ведь это уже тебя касалось, а не Веньки, — сказала Маша.
— А это все время меня касалось, — сказал я. — И когда тебе в подворотне глаз подбили, и когда тот черный мне подножку подставил, и в подвале тоже.
— Так что же ты молчал? — опять спросила Маша.
— А ну вас, — сказал я и махнул рукой. — Не поймешь вас. Верно Апологий говорит: с вами дела не сделаешь.
Они опять набросились на меня и кричали, что надо что-то делать сейчас, немедленно, срочно.
— Эх! — сказал я.
Они опять уставились на меня. Я хотел им рассказать про мой разговор с батей сегодня утром и про то, что он пришел с повязкой на голове, а всю ночь его не было. Но не успел. В конце коридора появились завуч Рената Петровна, Маргоша и… капитан милиции товарищ Воробьев в новенькой с иголочки форме. Все они были очень серьезные. Они подошли к дверям класса, и как раз в это время прозвенел звонок. Они вошли в класс, и мы за ними.
Когда все расселись, Рената Петровна постучала ладошкой по столу и сказала: