Невероятное
Шрифт:
Мой интерес к Н-скому был двоякого рода. Во-первых, мне хотелось узнать о некоторых подробностях его жизни в рейхе, о знакомствах, встречах. Узнать от человека, который жил среди людей, вознамерившихся уничтожить большую часть человечества во имя бредовых идей, разложивших одну из некогда самых культурных наций мира. Во-вторых, меня не могли не интересовать его очень правдоподобные рассказы о практическом применении методов лечения, которые все, да и я тогда, презрительно называли «месмеровским шарлатанством».
Тогда в
Когда наконец было получено принципиальное согласие руководства Дома медицинских работников на лекцию Н-ского, я сразу усомнился в возможности аудитории понять его. Прежде всего, из-за крайне слабого владения Н-ским родным языком и, во-вторых, из-за того, что он может позволить себе отвлечься от темы и начать рассказывать об астрологии, о том, как планеты влияют на судьбы людей, о своей убежденности в реальности потустороннего мира: это может пожизненно закрепить за ним репутацию душевнобольного человека.
Эти опасения и побудили меня по-дружески посоветовать ему дать мне его доклад на просмотр, чтобы подредактировать, убрать все, что может повредить ему.
Ровно через пять дней он привез мне свой доклад, аккуратно отпечатанный им самим на портативной машинке. Доклад был интересен, но, как и следовало ожидать, автор все еще думал по-немецки и в соответствии с этим строил фразы. Я как мог «причесал», а точнее, чуть ли не заново переписал доклад, дав ему даже другое название, более отвечающее, как мне казалось, сути дела. Но человек предполагает, а администрация располагает! Сообщение Н-ского в Доме медицинских работников так и не было заслушано.
Доклад не состоялся ни тогда, ни позже, но для меня работа над его редактированием обернулась самым неожиданным образом. Надо сказать, что ни в первой редакции (авторской), и, разумеется, ни во второй ничего не говорилось о самом существенном, с моей точки зрения, — о том, как выделить из себя это самое биополе, чтобы им можно было лечить больного. Этого «как» не было, оно намеренно не разъяснялось, это «как» предназначалось не для всех. Слушателям сообщалось лишь, что может возникнуть в организме больных людей от воздействия медиума (назовем его пока так).
До редактирования доклада Н-ского я был почти убежден в том, что весь этот месмеризм, или животный магнетизм, есть не что иное, как гипноз, внушение с несколько необычной, вычурной психотерапией. Даже Стефан Цвейг, посвятивший одну из своих книг необычным целителям, не усмотрел в этом ничего иного, кроме механизма внушения. (Правда, уже в конце книги Цвейг вскользь допускает возможность действия и иной силы. Но главное — это внушение, гипноз!) Поэтому, уже наперед зная, что это такое, я не утруждал Н-ского «праздными» вопросами.
Озарение или прозрение пришло как-то само по себе, я не понял «как»! Выслушав о моем открытии, Н-ский кивнул:
— Да, так ведь я тебе давно предлагал попробовать самому почувствовать то, во что ты и сейчас еще как следует не веришь.
Он был прав: озарение еще не убедило мой скептический разум в существовании НЕЧТО.
В лабиринте непознанного
Пока путем разоблачения не покончили с каждым отдельным мнимым чудом, у спиритов еще достаточно почвы под ногами.
Ф. Энгельс
Помню, как, перебирая стопку писем от своих больных, И. Я. Евтеев-Вольский любил сравнивать себя с Христом.
— Вот видите, — говорил он, — и я, как Иисус Христос, лечу наложением рук.
Говорил это убежденный атеист, не верящий ни в какие чудеса, но в тоне слышалось удивление человека, столкнувшегося с чудом и не знающего, как его объяснить. Меня это откровенно коробило, так как я давно считал Христа исторической личностью громадного масштаба и мне были неприятны подобные сравнения.
Мое первое «чудо» собственного производства также было проделано с помощью рук, но без наложения оных. Это было буквально на второй день после того, как я преодолел «барьер своего безверья», интуитивно поняв, как можно выделить из себя это нечто.
Известно, что в любом случае первейшим, самым ходовым лекарством служит «тройчатка», а уже после нее идут валидол и прочее. Так было и в то памятное утро, когда ко мне в отдел (я работал тогда в одном из главков столичного министерства) пришла Галя 3., девушка лет 25, и попросила «тройчатку»: ее мучила головная боль.
Кто-то из сотрудниц уже доставал из своего стола таблетку.
— Подожди, — сказал я, — давай попробую снять у тебя головную боль так, без лекарства. Меня этой методе научил недавно мой знакомый.
— Внушение? Гипноз?
— Ну что ты, я этим даром^не обладаю…
— Что я должна делать?
— Только сесть на стул, и ничего более.
— Улыбаться можно?
— О да, сколько угодно, но только сиди и не крути головой.
Сотрудницы отдела с недоумением и улыбками смотрели на мои манипуляции, продолжавшиеся три-четыре минуты.
Откровенно говоря, ожидание результатов было таким же, как тогда с Мессингом в Доме медицинских работников. И тогда, и сейчас я выполнял работу, от которой следовало ждать результата, и только.
И вновь произошло «чудо» — лицо девушки посерьезнело, скептической улыбки как не бывало.
— Знаете, — как-то рассеянно сказала она, — голова-то и в самом деле прошла. Только не знаю, надолго ли?
— А это мы проверим, — сказал я. — Если потребуется, то повторим.
Но повторять не пришлось; головная боль, мучившая Галю 3. уже несколько дней, прошла, как говорится, начисто.