Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера
Шрифт:
И ведь накаркал, добрая душа. Только немного не так, как сам ожидал.
К Данилову, только усевшемуся в кресло в комнате отдыха, подошел доктор Сафонов.
— Вольдемар, — позвал он, — пойдем-ка на кухню, дело есть!
— Какое? — открыл глаза Данилов.
Сафонова знали как болтуна, фантазера и вообще пустого человека. Врачом он тоже был никудышным — мало знал, но много пыжился.
— Важное! — Сафонов заговорщицки подмигнул. — Пойдем быстрей, пока все здесь.
— Пошли.
Данилов с сожалением вылез из кресла.
Все — доктора Бондарь и Пыжненко и фельдшер Сорокин — уже сидели
— Присаживайся! — играя роль хозяина, Сафонов затворил за собой дверь и указал Данилову на один из свободных стульев.
Данилов сел.
— Лучшие люди нашей подстанции решили обратиться к главному врачу с жалобой на действия нашей новой заведующей, — без предисловий заговорил о деле Сафонов, усаживаясь за самый дальний стол у окна.
«Да тут заговор, — удивился Данилов. — А я-то им зачем?»
— Сейчас я зачитаю текст жалобы, а потом вы ее подпишете…
— Если будем согласны с ней! — уточнил Бондарь.
— Естественно! Ну, начнем. «Уважаемый Михаил Юрьевич! Обратиться непосредственно к вам нас заставили новые порядки, установленные на нашей подстанции недавно назначенной заведующей Е.С. Новицкой. Суть проблемы в том, что к нам вместо опытного и грамотного руководителя пришла некомпетентная выскочка и самодурка. Именно — выскочка и самодурка, которая за неполный месяц своего пребывания в кресле заведующей буквально издергала и затерроризировала весь коллектив подстанции…»
— Помедленнее и с выражением! — от нетерпения и любопытства Борька Сорокин позабыл про свой чай.
— О’кей! — важно кивнул Сафонов и продолжил: — «Прием — сдача смены превратилась в пытку. Проверяя целостность простыней на просвет, мы теряем драгоценное время, опаздывая к нашим пациентам. Каждая «пятиминутка» проходит под начальственные крики, из которых нам становится ясно, что мы все уроды и кретины, которые не умеют и правильно лечить больных, и грамотно оформлять карты вызова».
— Сильно! — впечатлился Бондарь.
— Слушай дальше, — многозначительно обронил Сафонов. — «Криками и оскорблениями «стимулируются» как молодые и неопытные сотрудники, так и грамотные специалисты со стажем. Мы стараемся придерживаться нормативов и прекрасно помним, что должны находиться на вызове десять минут, если не проводим никакой терапии, пятнадцать минут, если даем пациенту таблетку или спрей, двадцать пять минут, если лечим уколами и до сорока минут, если ставим капельницу или восстанавливаем ритм. Но бывают же исключения из правил, все люди разные, и тот же новокаинамид на всех действует по-разному. Заведующую не интересуют детали — она придирается к любому пустяку, лишь бы козырнуть своей властью, причем на закономерные вопросы о возможных жалобах населения, могущих последовать вслед за таким скоропалительным лечением, наша заведующая заявляет: «Будут жалобы — уволю всех! Отправитесь на исторические родины, коров пасти!»
— Чисто Булгаков! — заржал Сорокин, опасливо оглядываясь на Данилова.
Данилов молча слушал. Его, как и всех остальных, очень интересовало продолжение. Какие еще небылицы предстоит услышать.
— Булгаков отдыхает! Нервно курит
— Вычеркни меня, — потребовал Бондарь. — Ни к чему поднимать этот случай…
Доктор Пыжненко встала и, не проронив ни слова, вышла. Несъеденные сушки остались лежать на столе.
— И не подумаю! — Сафонов небрежным взмахом руки откинул назад волосы, упавшие на глаза и продолжил чтение: — «За каждую, даже самую незначительную провинность нас обязывают писать подробнейшие объяснительные. Особенно достается тем, с кем у новой заведующей есть личные счеты. Так, например, уже упоминавшийся выше доктор В.А. Данилов, к которому заведующая испытывает сильную личную неприязнь…»
— Хватит! — Данилов встал и неторопливо подошел к Сафонову. — Отдай мне этот пасквиль!
— Еще чего! — вскочив на ноги, Сафонов грубо оттолкнул руку Данилова. — Мы с Дмитрием Александровичем два часа над ней корпели, а ты «отдай»! И потом — что ты взбухаешь? Сначала дослушай до конца. Там же не против тебя, а за тебя написано!
— Отдай! — обеими руками Данилов взял Сафонова за грудки и выволок из-за стола в проход. — Отдай, сволочь!
Присутствовавшие при чтении остались сидеть на своих местах, откуда и наблюдали за развитием конфликта.
— На, подавись! — Сафонов швырнул скрепленные металлической скрепкой листы на пол. — Псих!
Данилов разжал пальцы, отпуская оппонента на свободу, и, подняв жалобу, разорвал ее напополам.
— Будьте же людьми, черт бы вас побрал! — призвал он, выбрасывая скомканную бумагу в мусорное ведро.
— На себя посмотри, контуженный Ланселот! — огрызнулся Сафонов, усаживаясь за стол. — Взял и все удовольствие испортил.
— Это — не удовольствие! — Данилов снова подошел к Сафонову и горой навис над ним. — Это — подлость и гадость! Это — мерзость!
— Владимир Андреевич! — подал голос Бондарь. — Давайте не забывать, что есть какие-то рамки…
— Вот и я об этом! — обернулся к нему Данилов. — А то, что вместе с Лжедмитрием накарябал Виталик, напрочь выходит за все мыслимые рамки. Такой чудовищной лжи я еще никогда не слышал! Попробуйте только отправить это письмо Гучкову!
— Попробуем и тебя не спросим! — вскакивая на ноги, крикнул Сафонов. — Нашелся указчик!
Несколько капель слюны, вырвавшихся из его рта, долетели до даниловского лица.