Невероятные истории. Авторский сборник
Шрифт:
Пока мы доплыли до церкви, луна поднялась уже довольно высоко, и река под ней блестела уже не розоватым, а голубым цветом. Вдруг этот блеск исчез, и все кругом потемнело. Я поднял голову. Весь день высоко в небе плавали небольшие плоские облака, но до сих пор я не обращал на них внимания. Теперь эти облака были не белыми, а черными, и я увидел, что их довольно много. Значит, время от времени они будут закрывать луну и, чего доброго, это произойдет, когда я буду на кладбище. Минуты через две все кругом снова осветилось, но мне от этого не стало легче.
Вот и церковь. Игнат привязал лодку к тому же колу, что и днем. Всем надоело сидеть, все выбрались на узкую полоску низкого берега под бугром и стали полукругом передо мной. При свете луны ребята казались бледными, но, должно быть, по-настоящему бледным был только я.
— Ну, как, не раздумал? — спросил Юра.
Я лишь молча мотнул головой.
Маша смотрела на меня своими большими серыми глазами, в которых отражалась луна.
— Значит, Дима, ты идешь? — обратилась она ко мне каким-то очень мягким, почти ласковым голосом.
— И… иду, — тихо и с запинкой ответил я.
— Ну, счастливо тебе, — сказал Игнат, а Фая вздохнула:
— Ой, Димочка!
Потом все замолчали, глядя на меня, и я понял, что надо двигаться.
— Ну, пока! — сказал я и стал подниматься по тропинке на бугор, чувствуя, как постепенно слабеют и начинают подрагивать ноги, как сильно колотится сердце. Войдя в калитку церковной ограды, я остановился и снова представил себе аллею, страшные ворота, пустое кладбище. Может, все-таки плюнуть и вернуться? — подумалось мне, но я однако сделал еще несколько шагов в сторону ворот. И вдруг снизу послышался крик:
— Дима, постой, остановись! Дима, я что-то тебе скажу.
Это кричала Маша. Она тяжело дышала, как видно, бегом поднявшись на бугор. Ее и без того большие глаза были широко раскрыты.
— Дима, я должна тебя предупредить, — заговорила она вполголоса, оглядываясь назад. — Только ты никому ничего об этом потом не говори. Сергей с этим дураком Виктором Зверевым решили тебя сегодня напугать.
— Как напугать? — спросил я. Сергеем звали семнадцатилетнего брата Маши, а Виктором — его приятеля.
— Понимаешь, я дома проболталась, что ты пойдешь, а потом подслушала, как они сговариваются. Они решили взять с собой простыни, чтобы закутаться как привидения и пойти на кладбище. Кругом пойти, через мост… Заранее там спрятаться, а когда ты придешь, вылезти, закутанными в простыни, как привидения. Я сначала хотела им сказать, что все слышала, что этого нельзя делать, потому что ты можешь от разрыва сердца умереть, а потом решила: пусть себе идут, а я Диму предупрежу. И они, значит, пошли. Заранее пошли, чтобы место подходящее выбрать.
Я вспомнил, что, когда я шел к лодке, мне повстречались Сергей с Виктором. Они шли в сторону моста, и Сергей нес маленький чемоданчик. Теперь я понял, что в чемоданчике были простыни.
— Почему же ты меня раньше не предупредила? — спросил я.
Маша пожала плечами.
— Я все сомневалась, что ты решишься пойти, а когда увидела, что ты пошел — вот и предупредила. Только ты об этом другим ребятам не говори. О том, как Сергей с Виктором тебя пугали — можешь рассказать, а что я тебя предупредила — никому не говори. Пусть все думают, что ты один все это пережил.
— Не скажу, — ответил я. — И вообще спасибо, что предупредила. — Эту фразу я сказал негромко, но уже бодрым голосом. Я вдруг почувствовал, что дышу легко и свободно, меня охватила радость, радость от того, что мне теперь нечего бояться. Ведь получается, что я окажусь на кладбище не один, там будут поджидать меня два веселых парня, готовых сыграть со мной, пусть жестокую, но все-таки шутку.
— Спасибо! — еще раз сказал я и впервые протянул Маше руку. Она крепко пожала ее.
— Не за что. Значит, иди!
Она повернулась и ушла к спуску, а я бодро прошел весь церковный двор, потом лужайку перед ним и углубился в темную аллею, где на дороге вместо солнечных зайчиков были теперь чуть заметные лунные блики. Когда луна скрылась за тучкой, пришлось долго идти почти ощупью, но я шел уверенно, зная, что дорожка здесь очень ровная. Я шел и придумывал, как мне вести себя, когда из-за кустов или огражденных могил появятся «привидения». Пожалуй, лучше всего держать себя так: когда «привидения» возникнут, я буду некоторое время спокойно всматриваться в них, а потом медленно двинусь к ним, как бы желая получше разглядеть, что это такое. Вот удивятся эти два почти взрослых дурака моему хладнокровию, стремлению спокойно исследовать жуткое явление!
Я бесстрашно прошел под воротами, где повесилась Климова и зашагал было по центральной дорожке, но тут облако снова закрыло луну, и кладбище погрузилось в темноту. Лишь с трудом при тусклом свете звезд можно было разглядеть дорожку да черные силуэты крестов и кустарников по ее сторонам. Этак они меня не увидят, подумалось мне, и тут у меня появилась забавная мысль: что если воспользоваться мраком да их самих немного попугать? У меня был своего рода талант: я великолепно подражал завыванию собаки, и я подумал, что собачий вой на кладбище может подействовать на нервы даже таких верзил, как Сергей и Виктор. Я пригнулся, сделал несколько шагов, скрючившись, потом присел на корточки и завыл самым тоскливым, точнее — самым зловещим воем, на какой был способен. Приподнявшись и сделав еще несколько шагов, я снова присел и завыл, как мне казалось, еще ужасней. Луна вышла из-за тучи, и кресты, надгробья, листва кустарников и деревьев снова засеребрились под ее лучами.
Вот и боковая дорожка, вот и «пантеон» с его хорошо огражденными могилами. Впереди, залитый лунным светом, возвышался склеп. «Должно быть, они тут где-то прячутся», — подумал я. — Или за могилами, или за склепом.
Я прошел мимо «пантеона», поглядывая то вправо, то влево, но никто из-за могил не появлялся. Я вступил на ту часть дорожки, которая поросла травой, и стал приближаться к склепу, поглядывая на оба его угла, уверенный, что сейчас возникнет фигура, закутанная в белое. Но никто не возникал. Тут мне стало немного не по себе, и я сказал громко: