Невероятные истории. Авторский сборник
Шрифт:
— Эй! Сергей и Виктор, выходите, хватит дурака валять!
Никакого ответа. Кругом мертвая тишина. А я стоял уже перед железной дверью склепа.
Неужели здесь никого нет?! Значит, я выл по собачьи да еще и сейчас громко говорю один на пустынном кладбище! Трясущимися руками я все-таки вынул свернутую трубочкой записку из петли для замка. «Может, они выскочат, когда я повернусь и пойду назад», — подумал я теперь уже без особой надежды и все же на всякий случай проговорил еще раз подрагивающим голосом:
— Сергей, Виктор, выходите! Маша под… подслушала, как вы сговаривались, и я все знаю.
Но никто не вышел
Но вот впереди показалась светлая лужайка. Страх меня отпустил. Я постоял на лужайке, подождал, пока успокоится сердце и, миновав церковный двор, стал спускаться к берегу.
— Идет! Спускается! — послышались голоса.
Как видно, ребятам надоело ждать, стоя на ногах, и они сели в лодку, но при моем появлении все вылезли на берег. Я подошел к Маше и, протянув ей записку, сказал давно приготовленные слова:
— Вот. Получи. — Сказал таким тоном, словно речь шла о пустяке.
— Молодец! — сказала Маша и обратилась к Юре: — Ну, что? Проиграл пари?
— Проиграл, — ответил тот. — Не ожидал, что Димка на это способен.
Я не буду описывать, как восхищались моей храбростью Нюшка и Фая, как уважительно похвалил меня Игнат и как ликовал я в душе. В тот вечер мне не удалось спросить Машу, куда делись Сергей с Виктором. Я сделал это на следующее утро, когда Юра ходил по деревне, говоря каждому встречному: «Здравствуйте! Я — недоверчивый дурак», а мы пятеро следовали за ним. Вот тут я на минуту отвел в сторону Машу и обратился к ней:
— Маша, а куда Сергей с Виктором делись? Ведь их на кладбище не было.
— Они в Москву уехали, — ответила Маша. — Вечерним поездом.
— Так значит, ты…
— Ну, да. Я все это придумала. Чтобы ты не боялся.
Собачья упряжка
Было пять часов вечера. Над рабочим поселком цементного завода бушевал буран. Отчаянно болтались фонари на столбах. При их прыгающем свете было видно, как белыми извивающимися хвостами сметается снег с крыш домов, как сливаются эти хвосты с белыми клубами, летящими с неба, и со снежными смерчами, вздымающимися с земли, и как все это мчится вдоль улицы, свистя и завывая.
Прохожие шагали согнувшись, спрятав головы в воротники, сунув руки в рукава.
Только двенадцатилетний Петя Зацепкин вел себя иначе. Он шел не по тротуару, а по сплошь заметенной мостовой, шел против ветра, не пряча рук в карманы, высоко держа голову. Худощавая физиономия его выглядела сурово и решительно. Когда ветер достигал особенной силы, Петя сжимал зубы и ускорял шаги. Лицо его принимало уже не суровое, а прямо свирепое выражение.
Петя был сегодня на новогоднем утреннике в школе, где присутствовал в качестве гостя приехавший в отпуск штурман полярной авиации Семен Григорьевич Бакланов. Петя и раньше увлекался книгами об Арктике. Теперь же, повидав настоящего, живого полярника, услышав его рассказы о полетах над Ледовитым океаном, о длинных переходах на собачьих упряжках, о работе метеорологов, ведущих свои наблюдения при девятибалльном шторме, Петя окончательно решил: он будет заниматься гимнастикой по утрам, обливаться холодной водой, ходить на лыжах — словом, делать все, чтобы подготовить себя к работе в суровых условиях Арктики. Когда под вечер разыгрался буран, Петя решил, что это прекрасный случай проверить свою выносливость, свое бесстрашие перед лицом стихии.
Ему представлялось, что вьюга метет не среди домов поселка, а среди ледяных торосов и что он сам не ученик пятого класса Петя, а известный исследователь Севера Петр Сергеевич Зацепкин, идущий с группой товарищей, с несколькими собачьими упряжками на помощь потерпевшему аварию и затерявшемуся во льдах самолету. Все полярные радиостанции ждут сообщений от «партии Зацепкина», а его сообщения лаконичны и полны сурового мужества: «Пурга усилилась. Точка. Лица у всех обморожены. Точка. Половина собак околела. Точка. Продолжаем двигаться вперед на помощь пострадавшим летчикам. Точка».
Вдруг Петя очнулся от своих мечтаний. Навстречу ему сквозь крутящуюся снежную пелену быстро шли два человека. Ростом каждый был не больше Пети. Один был одет в длинный тулуп — по нему Петя узнал своего одноклассника Пантелея, другой походил на большой черный шар, к которому приделали ноги в валенках. Петя догадался, что это Валерка, одетый в свою черную куртку из пышного козьего меха.
— Петька, мы к тебе! Дело есть: давай собак дрессировать! — прокричал Валерка.
— Зачем? — крикнул Петя, пожимая протянутую Валеркой руку.
— В сани запряжем. Экспедицию устроим. На собачьей упряжке. Хочешь?
Только сейчас Петя понял, в чем дело.
— Хочу, — сказал он. — Идемте ко мне, обсудим.
Через несколько минут все трое, отряхнув с себя снег и сняв верхнюю одежду, уселись за накрытым клеенкой столом в одной из комнат Петиной квартиры.
— Слушай, — заговорил Валерка, взобравшись с коленками на стул и наваливаясь животом на стол. — У тебя Шайтан, у меня Леди. А у Пантелея целых две собаки. Верно, Панька?
— Ага, — подтвердил тот. — Вот такие кобели.
— Слушай дальше, — продолжал Валерка. — Берем обыкновенные сани и приделываем к ним лыжи — вот тебе и нарты! Упряжь делаем из брезентовых ремней… Каникулы только что начались. Неделю обучаем собак, а потом — в экспедицию.
— А куда в экспедицию?
— Куда? В Соколовку!
Валерка сказал «в Соколовку» таким тоном, словно эта деревня находилась где-нибудь на Чукотке. На самом же деле от города до Соколовки было около девяти километров, если ехать проселком. В Соколовке жила и работала учительницей Петина бабушка, были там родственники и у Валерки с Пантелеем. Петя пожал плечами: