Невероятные истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
В другой раз вытащил из чулана завалившуюся за шкаф тарелку и сказал:
— Ням-ням.
Ясно!
Дома у него стоят у дверей миниатюрные валеночки с крошечными галошками. Думаю: знает ли он такое слово, как «валенки»? Спрашиваю:
— Что это?
Не задумываясь, отвечает:
— Тпруа.
Тоже понятно, так как «тпруа» на языке почти всех малышей означает глагол «гулять».
Однажды увидел на улице брошенную кем-то изношенную женскую туфлю, нагнулся над ней, осмотрел деловито и определил:
— Баба.
Наверно, решил, что Таня как-нибудь
Петя и Лида приехали после работы с Игорем. Спустя некоторое время мы все вместе решили пойти с Игорем погулять. Увидев, что пальто надеваем и мы с Таней, а не только отец и мать, Игорь обрадованно стал твердить:
— Мама, папа, баба, дидя!.. Мама, папа, баба, дидя!..
На улице он то и дело останавливался посреди тротуара и торжественно, с чувством произносил:
— Мама, папа, баба, дидя!!!
Обычно он гуляет с папой или с мамой, в каких-то случаях с ними двоими.
И тут вдруг в его жизни впервые такое происшествие: все четверо пошли с ним гулять. Для него это целое событие, отношение к которому он и выразил имевшимися в его запасе словами:
— Мама, папа, баба, дидя!
Ему еще не было и года, но он уже узнавал на рисунке кошку или собаку и говорил: «Киса» или «Ав-ав». При этом рисунок мог быть крайне условным и даже силуэтным.
Уже давно отвечает на вопросы:
— Как кошечка говорит?
— Мяу!
— А собачка?
— Ав! Ав!
— А как воронка?
— К-р-р-р!
— Как зовут уточку?
— Вутя-вутя!
Хлеб, как белый, так и черный, любое печенье, плюшки, слойки, баранки, пироги, ватрушки, пирожное объединяются у него под названием «бум-бум».
Вода, чай, какао, ситро, фруктовые соки — вообще все, что пьется, а также сам глагол «пить» — носят обобщающее название «теа-теа». Мясо, котлеты, колбаса, сосиски — вообще все мясное — обозначаются симпатичным словечком «типти». Конфеты, шоколад, мармелад, пастила и т. п. называются «ака». А вот еда вообще, в широком смысле, в том числе сам глагол «есть», и даже тарелки, миски, кастрюли, как предметы, относящиеся к еде, еще более широко обобщаются под словом «ням-ням».
Последнее время много пишут о том, что детей в школе теперь будут учить обобщать и абстрактно мыслить. А зачем, хотелось бы знать, когда это они и без того умеют.
Множество слов ребенок знает, не умея, однако, произнести их. Игорь может показать, где у него глазки, носик, ротик, ушки, ножки, хотя произнести этих слов не умеет. Может показать, где дверь, где окно, стол, стул, кровать. Может показать, где часы, причем покажет и ручные, и будильник, и стенные. На рисунке или фотографии правильно покажет, где дядя (то есть мужчина), где тетя (женщина). Если сказать ему: «Принеси молоток», он принесет именно молоток, а не клещи или же ложку.
Нетрудно заметить, что знание предметов (их назначение, свойства) и потребность наименовать их появляются у ребенка раньше, чем он научится
Увидев однажды на кухне кусок мыла, Игорь показал на него пальцем и стал страдальчески морщить лицо, жмурить глаза, тереть их руками, трясти головой, словно желая показать этим, что ему уже знаком этот зловредный предмет, от которого так мучительно щиплет глаза. Совершенно очевидной была потребность что-то сказать, но так как слов не было, он обозначил знакомый ему предмет жестами, мимикой, движениями своего тела.
— Это мыло, — говорю я. — Скажи: «Мы-ло».
Но он только показывал пальцем на мыло, на глаза, жмурился и тряс головой, как котенок, на которого случайно брызнули водой.
Сколько я ни старался, он так и не смог произнести слово «мыло».
На другой день мы были с ним в комнате. Вдруг на кухне что-то глухо стукнуло, ударившись о пол. Игорь тут же стал морщиться, жмуриться, показывать на глаза пальцем.
— Что с тобой? — забеспокоилась Таня.
— Мы…
— Что «мы»?
— Мы…
Придя на кухню и убедившись, что с полки свалился на пол кусок мыла, мы догадались, что Игорь хотел сказать «мыло», но сумел произнести только первый слог этого трудного для него, нового слова.
Удивительно, однако, что он догадался, что упало именно мыло, а не какой-нибудь другой предмет.
Итак, изобретен очень хороший способ употреблять новые слова, произнося лишь один первый слог. «Мыло», таким образом, у Игоря — это «мы», «молоко» — «мо», «камешек» — «ка», «клюшка» — «клю», «пуговица» — просто «ну» и т. д.
Однажды приходит ко мне:
— Баба, пу.
Никак не додумаюсь, что бы это могло означать. А он все свое:
— Баба, пу.
Пришли к Тане.
— Что он тут все твердит: «Баба, пу»? — спрашиваю.
— А это он нашел где-то пуговицу и отдал мне, чтоб я спрятала.
Тут только я вспомнил, как недели две назад он нашел на полу пуговицу, а я, боясь, как бы он не проглотил ее, велел отнести бабушке. Он со всей серьезностью выполнил это ответственное поручение. А поскольку Таня похвалила его, погладила по головке, сказала спасибо и аккуратно спрятала пуговицу в шкатулку, он, видимо, пришел к выводу, что пуговицы для нее являются большой ценностью. На этот раз, найдя на полу пуговицу, он уже самостоятельно решил отдать пуговицу ей, о чем и доложил мне:
— Баба, пу.
«Баба, пу» в данном случае означало, конечно: «Я нашел пуговицу и отдал бабушке, как в тот раз, когда ты велел мне».
Забавляя Игоря, я подбрасывал кверху плюшевого медвежонка и ловил его.
Неожиданная способность мишки летать по воздуху ужасно понравилась Игорю.
Один раз медвежонок подлетел на такую высоту, что стукнулся о потолок. Это так обрадовало Игоря, что он принялся хохотать и каждый раз, когда я подбрасывал медвежонка, просил: