Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
Шрифт:
– А-а, я придумал кое-что получше!
– с кривой улыбкой сообщил ему марселец, похваляясь осенившей его идеей.
– Ты сам её позовешь! Она где-то неподалеку и услышит!
– Ну и что дальше?
– Я спрячусь, а ты её позовешь - мол, опасность миновала, поскольку ты меня перехитрил, понял?
– Вот еще! Пошел ты!
И тут Фанфан получил такую оплеуху, что искры из глаз посыпались, в ушах зазвенело. Потом из носа потекла кровь.
– Летиция!
– орал марселец.
– Летиция, кошечка, вернись! Если ты через пять минут не вернешься, я твоему засранцу глотку перережу!
– И, сложив руки раструбом, он стал орать это во все стороны.
Тюльпан вскочил так быстро, как смог, и пнул мерзавца в зад, но тот обернулся и ударил его в горло, так что Тюльпан, задохнувшись, снова рухнул наземь. Да, мерзавец умел драться!
– Вернись... а то я ему глотку перережу, - словно в страшном сне Тюльпан слышал его крик, и тут к нему вернулась ясность мысли и в ужасе он понял: "- Она вернется, но меня это не спасет, а этот негодяй её сначала изнасилует, потом убьет!"
И тут он увидел Летицию: та медленно выходила из лесу, правой рукой придерживая на груди разорванное платье.
– Хорошая девочка!
– взревел от радости марселец, тоже заметивший Летицию.
– Иди сюда, красавица, позабавимся!
– Беги!
– кричал Фанфан.
– Господи, ты что, не понимаешь!..
– Заткнись!
– взбешенный негодяй грубо вдавил ногой его голову в песок.
Летиция боязливо приближалась, и не взирая на загар, было видно, как она бледна и вся тряслась от страха.
– Теперь я покажу твоему сопляку, как это делается!
– развеселился марселец и уже начал вновь снимать штаны, на этот раз собираясь успешно завершить дело - но именно поэтому и не успел перехватить нож, который прятала Летиция под платьем и которым проткнула ему горло так быстро, что нож так и остался там торчать.
Марселец рухнул на колени. Зрелище было ужасающим: из его незагорелой шеи ударил кровавый водопад, в горле раздалось бульканье, глаза закатились. Потом он вдруг дугой согнулся вперед, - и умер в позе молящегося араба.
Тюльпан вырвал нож у него из шеи.
– Он нам ещё понадобится рыбу чистить!
– сказал он, пытаясь пошутить. Здоровой рукой обнял Летицию за плечи и посильней прижал к себе. Та все ещё дрожала и не открывала глаз.
– Ты храбрая как настоящий мужчина, любовь моя!
– сказал он тихо, впервые назвав её так.
– Я тебя так, так люблю!
– вздохнула она, и тоже в первый раз сказала о любви.
Любовь! Теперь они оба знали, что любить будут вечно! Обязаны друг другу спасением, обязаны друг другу жизнью, и впредь всегда жизнь одного будет залогом жизни другого!
* * *
Последняя звезда на ночном небе уже начала бледнеть, когда Фанфану стало совсем плохо. Летиция видела, что Фанфан умирает! Лежа в шалаше под одеялом, он бредил, жадно хватая воздух. Летиция то и дело склонялась к его лицу, проверяя, дышит ли он. Тихонько окликала его по имени, но он не отвечал.
Пистолетная пуля порвала мышцы плеча и застряла глубоко в ране. Извлечь её Летиция не сумела и довольствовалась тем, что на рану наложила Фанфану повязку из заботливо подобранных трав и листьев, как учили её дома, и её перевязала остатками убогого своего платья, понимая при этом, что если все так оставить, рана быстро начнет воспаляться и начнется гангрена.
На рассвете она решилась. К Фанфану на время вернулось сознание.
– Мне уже лучше, - слабо улыбнулся он, когда она умывала его и дала напиться.
– Если ты обопрешься на меня, сможешь дойти до лодки? Я пыталась дотащить тебя, но сил не хватило.
– Поплывем ловить рыбу?
– Нет, поплывем в Аяччо!
– Аяччо? Как мы там нализались!
– пробурчал он.
– А зачем?
– Там найдем врача! Тебе нужен врач, нужна помощь!
– под решительностью она пыталась скрыть свое отчаяние.
– Я сама ничем помочь не могу!
– сердилась она, страдающе заломив руки.
Столь серьезный тон его удивил.
– Что, мои дела так плохи?
– Нет не думаю, но ты потерял много крови и пуля осталась в ране! И у тебя жар!
– Ладно, я согласен на Аяччо!
– покорно как ребенок согласился он, чуть живой от слабости.
Только позже, кое-как забравшись в лодку и устроившись на дне, глотнув свежего морского воздуха, он пришел ненадолго в себя и спросил:
– А это далеко?
– Часов четыре-пять, если я смогу грести без отдыха!
– Грести буду я, - заявил он и снова потерял сознание.
Только часов в восемь утра открыл глаза вновь. Где он, что с ним? Ничего не видел, целиком накрыт одеялом, и почувствовал, что дно под ним качается.
– Э! О!
– он поднял голову. Увидел Летицию, которая гребла, все ещё гребла, бледная от усталости, пот с неё так и лил.
– Ты зачем меня спрятала под одеяло?
– На побережье французские посты, а мы плывем всего в полумиле от берега! Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю. Кажется, я вообще ничего не чувствую. Скоро будем там?
Когда он проснулся снова, было темно. Он ужасно страдал. Рана его Летиция предпочла об этом не говорить - почернела так, что на неё страшно было смотреть, и рука отекла до самого запястья.
Лодка лежала меж двух скал в какой-то маленькой бухточке, в неё бил прибой. Летиция, вне себя от страха, изо всех сил старалась не расплакаться. Не знала, что делать - то ли поскорее выйти на берег - в Аяччо, полном военных, это означало бы выдать французам дезертира - или подождать до глубокой ночи - но ведь каждый уходящий час приближал смерть Фанфана!
Все-таки Летиция решила подождать, - она больше верила в телесную крепость Фанфана, чем в милосердие французов.
Около полуночи нос лодки зарылся в песок небольшой полоски пляжа в паре сотен метров от причала, где стояли французские корабли. Над пляжем в глубокой тьме просматривались беленые стены домов. Луны не было. Могут в этот час в глухом, молчащем городе быть французские патрули?