Невеста бальзаковского возраста

Ларина Арина

Отчим оказался человеком достойным, непьющим, Настю он не любил особо, но и не обижал. Наверное, чтобы вырасти психически полноценным человеком, мало того, чтобы тебя просто не били или не унижали. Нужна еще любовь.

Отчим любить не умел. То есть умел, но только свою новую жену, Настину маму Марину Ивановну.

Мама была прекрасна, с этим фактом не поспоришь, эдакая Женщина с большой буквы, привыкшая к поклонению и преклонению. Она исступленно любила и боготворила исключительно себя. На дочерей у нее сил не оставалось. Вернее, девочкам перепадали какие-то крохи. И каждая из этих крох и зернышек взлелеяла что-то свое.

Пятнадцать лет они жили более-менее спокойно. Настю, едва она достигла совершеннолетия, переселили в пустующую бабушкину квартиру. Конечно, жить в восемнадцать лет одной – еще то испытание. Будь Анастасия барышней ветреной и склонной к легкой

жизни, еще неизвестно, чем бы ее самостоятельность закончилась. Это только в период существования с родителями взрослая жизнь представляется манящей и удивительной, а стоит только ее начать, как тут же выясняется, что невозможно все время есть только чипсы, запивая их колой, что продукты в холодильнике не материализуются сами по себе – их нужно покупать и класть туда, чистое белье быстро заканчивается, а деньги и вовсе утекают сквозь пальцы даже тогда, когда мозг включает режим экономии. Но для девушки, ориентированной на учебу и карьеру, одиночное проживание опасности не представляло. Настя Дорохова всегда была барышней серьезной, поэтому и к организации «одиночного плавания» отнеслась ответственно. Никаких компаний, никаких парней – вечером лекции, днем работа. Вернее, работа была даже не днем, а ранним утром.

Мама по большому блату пропихнула дочь на конкурс в новый отель, который только-только построился, и туда как раз набирали сотрудников. Настю взяли – и началась у нее жизнь, в которой не было места никаким молодежным развлечениям. В пять утра девушка вставала, к половине шестого уже неслась на остановку, чтобы успеть на первый троллейбус до метро, потом в вагоне, набитом рабочими, вдыхая амбре их вчерашних возлияний, она тряслась через весь город, чтобы в семь утра уже сидеть на рабочем месте с приклеенной к лицу улыбкой и истерическим желанием хоть чуть-чуть поспать. Потом библиотека, обед каким-нибудь бубликом на бегу и лекции. За три года такой жизни Настя привыкла к тому, что должна постоянно работать. И вообще – должна. Улыбаться, когда нет сил, учиться, когда слипаются глаза, просыпаться на рассвете, когда больше всего хочется спать, – в общем, делать то, чего не хочется, но надо.

– Так надо, Асенька! Человек должен привыкать к самостоятельности и независимости. Каждый сам кузнец своей судьбы. Что сейчас скуешь, с тем тебе и жить потом, – говорила мама, которой Настя изредка пыталась жаловаться. Не потому, что ей было так уж плохо, а по какой-то внутренней потребности в том, чтобы кто-то пожалел. Мама жалеть не очень умела. И единственной Настиной отдушиной стала подруга Даша.

Дарья Панкова была удивительной девушкой, словно вырванной из контекста романтического героизма и впихнутой в гостиничную действительность. Она была сдержанна, утонченна и отличалась маниакальной тягой к справедливости. У нее практически на лбу было написано «честная девушка». Чем все и пользовались без зазрения совести.

– Панкова, нельзя быть такой раззявой, – учили ее коллеги по уборке номеров. А Дарья, как это ни странно, работала горничной, хотя Настя всегда считала, что такая девушка должна продавать цветы. Или, на худой конец, книги по искусству. Ни в какой другой области деятельности она подругу не видела. Так вот все горничные всегда с удовольствием подчищали за гостями все забытые вещи и вообще все, что плохо лежало. Кроме того, одной из статей доходов были всякие шампуни, щетки, полотенца и прочие расходники, которые ушлые девицы потом сдавали перекупщикам. И только честная Даша ни в чем таком категорически не участвовала, вызывая ропот среди коллег и опасение, что она всех «заложит». Но и стукачкой мадемуазель Панкова не была. Так что народ волновался зря.

На ней, как и на Насте, все беззастенчиво пахали, спихивая лишнюю работу. Как говорится: кто везет, на том и едут. Правда, со временем, благодаря природному уму и хорошему образованию, Даша покинула отель и стремительно начала делать серьезную карьеру.

Разумеется, две такие белые вороны просто не могли не подружиться.

– Зато представь, как будет хорошо, когда мы окончим институт, – говорила Дарья, когда им становилось совсем уж невмоготу. Сама она училась на экономическом и в гостинице работала не столько для практики, как Настя, а для того, чтобы просто не умереть с голода во время учебы. Родители ей, как и Настасье, не помогали, но не из педагогических соображений, а просто потому, что не могли.

Настя соглашалась. Ей казалось, что после окончания института начнется настоящая жизнь. По крайней мере она сможет жить как все люди с нормальным графиком работы и не засыпать в метро в любых позах, даже стоя. Да что там спать! Она наконец встретит

мужчину, с которым можно будет создать семью. Анастасия вовсе не была какой-то в голову стукнутой романтичной барышней, напрочь отсеченной от реальности, поэтому ждала она не принца, а просто мужа, который станет ее любить. Она видела, как это бывает, когда тебя любят, – как у мамы. Отчим носил ее на руках и даже Лизавету любил гораздо меньше, чем жену.

– Ведь кто-то же должен меня любить тоже, – рассуждала Настя, когда они с Дарьей затрагивали эту животрепещущую тему. Дарья тоже хотела замуж и тоже вполне взвешенно и обдуманно, а не за первого встречного королевича. – У каждого человека есть своя половинка.

– Половинка есть у таблетки и у задницы, как говорила Раневская, – тут же начинала спорить Даша. Она не верила ни в какую любовь. – В жизни есть место расчету и логике, а все остальное – сказки. Мужики – потребители. Я уж не знаю, с какой луны свалился твой отчим, но в абсолютном большинстве мужики – эгоисты. Они ждут, что их будут любить. И лично я готова, но это должен быть бартер. Я его люблю и обслуживаю, а он создает мне и моим детям пристойные условия существования. Ты просто не жила в деревне, как я. Так вот лично я готова расшибиться в лепешку и раскататься в блин, лишь бы не возвращаться в это болото. Мне и мама сказала: зацепись в городе, иначе – все. Я и сама знаю, что будет, если вернусь. Ничего и никогда в моей жизни хорошего уже не случится. Так что я должна устроиться в городе. Но! Будем смотреть правде в глаза. Нет никакой гарантии, что я такого мужика найду. Не такая уж я шикарная партия, чтобы ко мне очередь в шляпах стояла. Поэтому я хочу рассчитывать в первую очередь на себя.

Настя не спорила, но оставалась при своем мнении. Да, шансы не так уж велики, но они есть. Наверное, Дашка отчасти была права, когда говорила о себе. Она была субтильная, с мелкими чертами лица, как маленькая любопытная мышка, – в общем, ничего примечательного, если не считать ее маниакальной порядочности. Но как известно, мужчины этот дамский плюс и плюсом-то не считают. А если и учитывают при выборе, то в последнюю очередь. Все же самцы в основном интересуются внешними данными, это заложено природой на генетическом уровне. То есть на что он смотрит в первую очередь? На грудь, ноги и филейную часть. И тут вкусы разнятся, собственно, как и у женщин. Но если исходить из предпочтений большинства и из канонов дамской привлекательности, то ни груди, ни филейной части у Дарьи Панковой не имелось. Она была плоской, как доска. Ноги, конечно, имелись, но весьма средние – в обморок никто при виде ее коленок не валился и вслед девушке не смотрел. Личико у Даши было миловидным, но не более того. Скорее даже миловидным на грани – она просто не была страшненькой. По сравнению с ней Настю можно было назвать очень даже интересной – большеглазая, длинноволосая, длинноногая и даже с некоторым намеком на бюст. Наверное, именно поэтому в итоге Даша сделала карьеру, но к тридцати пяти годам так и не обзавелась мужем, а Настя никакой карьеры не сделала, но мужа у судьбы отхватила. Правда, по прошествии некоторого количества времени это достижение она стала рассматривать скорее как ошибку, чем как позитивный сдвиг в судьбе.

Даша оказалась права. Мужчины по большей части были эгоистами, хотя каждого нового кавалера Настасья начинала судорожно идеализировать, выискивая в них тщательно скрытые достоинства и тщетно надеясь, что именно он и является ее половинкой. Не привыкшая ни к любви, ни к душевному теплу, она всякий раз ошибочно принимала их довольно однобокую заинтересованность за ту самую любовь, которой ждала.

– Аська, ты неисправима, – злилась Дарья, которая была уверена, что все про мужчин знает. Со стороны всегда виднее, поэтому одиноких подруг тоже иногда стоит слушать – они могут рассказать про все то серо-буро-зеленое, которое нам не видно через розовые очки. – Когда мужчина хочет с тобой переспать, он поет соловьем и дрыгает лапками от восторга, как щенок, которому чешут пузо. Как только он получает то, на что рассчитывал или от ворот поворот, ты перестаешь быть ему интересна. Запомни, самцы всегда там, где миска с едой и пузочесательница. Все остальное – редкие, почти вымирающие виды. Извини, но вероятность встретить в мегаполисе мужа твоей мечты так же мала, как и вероятность напороться в метро на уссурийского тигра. Нет, безусловно, какого-то мужика ты встретишь, но это будет не то, что ты нафантазировала. Поэтому срочно меняй приоритеты, снижай планку или переставай мечтать вообще. Разочарование – самое страшное в жизни. Лучше ничего особенного не ждать, тогда и не расстроишься очень сильно, если не получишь.