Невеста чудовища
Шрифт:
В принципе, тут можно было жить, и население этой части Лабиринта в настоящий насчитывало чуть больше трехсот человек. Но отсутствие солнечного света и жизнь в постоянном страхе делали свое дело. Болезни, высокая смертность. Не удивительно, что каждый их этих людей жил мечтой уничтожить чудовище и вырваться когда-нибудь на свободу.
Именно сюда и попал Тигард, а следом за ним по одному добрели остальные парни из Белора. И сразу же, когда его на адреналиновой встряске все еще выкручивало от возбуждения, выступил перед советом поселенцев и выложил свой секрет.
– Я... Мне...
– проговорил парень, здорово волнуясь.
– Известно, как убить чудовище. Мне рассказали.
– Кто?
– спросил вожак.
Грузный и костистый мужчина, которого жизнь в подземелье сделала мертвенно бледным. Однако мощи он не потерял.
– Это не важно, - отмахнулся Тигард, чтобы смягчить ответ, добавил: - Теперь уже не важно.
– Напрасно ты так думаешь, но дело твое, можешь оставить его имя в тайне.
Тигарда поразило, что все остальные слушали молча. Под их пристальными взглядами хотелось поежиться, тем более что его все еще трясло от возбуждения.
– Я знаю, - начал Тигард.
– Что в сердце Лабиринта, в центральной его части, есть смертельная магическая ловушка. Надо только загнать туда чудовище.
На его слова отреагировали странно, точнее, никак. Опять молчание. Вожак потер лоб и сказал:
– Ты думаешь, мы об этом не знаем? Я сам своими глазами видел эту проклятую ловушку. А ящер отирался рядом с ней. И ничего.
– Как это ничего?
– Тигард по-детски обиженно развел руками, он просто не мог поверить.
– А вот так.
– Но он же просто животное! Загнать его! Если мы все соберемся, мы сможем! Я слышал...
– Он не просто животное, - проговорила одна из присутствующих на совете женщин.
– Он еще и мужчина. Человек.
– Мужчина...
– потрясенно пробормотал Тигард.
– То есть, этот кошмарный ящер обладает разумом и способен менять обличье?
Ясно теперь стало, зачем ему была невеста. Тигард с отвращение представил, что чудовище своими лапами будет касаться Гесты, и его чуть не вывернуло. Но хуже всего, теперь он даже не знал, как спасти девушку.
Зато новость о невесте чудовища с большим интересом восприняли другие.
***
Ночью Зэйн ходил туда, где ему лучше всего думалось. У этого места была особая магия, он ее чувствовал, как сжатую пружину или взведенный механизм. Здесь была ожидающий своего часа магическая ловушка. Его отложенная, законсервированная смерть.
Отец скрыл этот инструмент сдерживания в сердце Лабиринта и считал, что Зэйн никогда о нем не узнает, а Зэйн считал, что отцу незачем знать, что он знает. Это был их маленький общий секрет. По первости, когда только обнаружил, юношеский кураж заставлял Зэйна пытаться активировать ее. У подростков бывают суицидальные наклонности, тем более с такой, как у него, неустойчивой раздвоенной психикой.
Однако тогда это ему не удалось. С тех пор он привык к существованию ловушки и приходил сюда, когда нужно было что-то обдумать. В этом было что-то философское, примерно так же человек ищет уединения на кладбище среди могил, чтобы разобраться с самим собой.
Вот и теперь огромный ящер в задумчивости стоял против покоившегося на возвышении каменного ларца и пытался привести в порядок мысли.
Конечно же все вертелось вокруг нее, его невесты.
Много новых противоречивых впечатлений.
Он хотел изучить ее и подобрался на максимально близкое расстояние. И теперь, получив дикий заряд эмоций, не знал, что с этим делать.
– Хотел ближе?! Куда уж ближе!
– чертыхался Зэйн, на все лады обзывая себя идиотом.
– Ближе некуда!
Мужчина лгал себе. Просто в его жизни все опять перевернулось с ног на голову. Когда узнал, что отец решил навязать ему какую-то непонятную невесту, сделать из него примитивного осеменителя, был готов разорваться от злости и унижения. Ярый протест вызывала мысль, что ему придется к ней приблизиться.
Теперь же наоборот, он испытывал необъяснимое желание приблизиться.
И это тоже вызывало протест.
Все началось с того, что ему вздумалось облегчать ей жизнь!
Какого черта! Пусть бы и таскала эту проклятую цепочку, символ своей девственности! Ему-то что. Ходила же, вот и ходила бы дальше. Незачем было приближаться, смотреть в ее глаза, вдыхать запах волос, чувствовать под пальцами тонкую золотистую кожу.
А теперь ощущения не желали уходить из сознания, вызывая волны огненных искр где-то под ребрами и трепет на коже.
Глупо и бессмысленно.
Зэйн глухо рычал про себя, понимая, что все началось гораздо раньше. С того самого момента, когда он впервые ее увидел. Эти светящиеся глаза, в которых не было страха, одно какое-то восторженное детское любопытство. Еще тогда задело его, засело занозой.
Да она и была ребенком, эта его блаженная невеста. Сказать ему, что он не злой...
Спросила бы у тех, кого он растерзал в приступах животной ярости, когда был зверем. У женщин, которых пользовал и выбрасывал, как грязь, как объедки. Бессмысленно было сожалеть об этом. Да он и не сожалел, потому что нельзя исправить прошлое. Зэйн испытывал досаду. Это угнетало и раскалывало его, заставляя желать влезть ей в голову, разобраться, почему она видит его таким, эта девочка с чистыми светящимися глазами.
Он хотел понять, осмыслить, дойти разумом до ответов. А вместо ответов получил жар и необъяснимое болезненное томление, словно укололся грудью об острый шип, и теперь это место саднило.
Надо дистанцироваться, дать себе передышку и пространство.
Решение не приближаться к девушке созрело так же внезапно, как и осознание, что она на него слишком непредсказуемо действует.
Пространства! Чего-чего, а уж этого в Лабиринте было много, можно хоть месяцами бродить. Но ему почему-то стало тесно, а все дороги, куда бы он ни направлялся, вели в одно место. К ней.