Невеста Данкена

Ховард Линда

– Мисс Мэдди, вы не подольете еще немного того кофе? – позвал посетитель, и она без слов стянула ноги с его коленей, с улыбкой отправившись работать.

Риз, наконец, сдался и отправился домой, но всю ночь проворочался в большой кровати, думая о ее грудях, о ее вкусе, о том ощущении, когда он скользил в ней и она сжимала его внутренними мышцами, о мягких звуках, которые она издавала, пока он подводил ее к наслаждению.

На следующий день ему нужно было починить заборы, но Риз работал на автомате, его мысли все еще вертелись вокруг Мэдди, пытаясь придумать способ ее вернуть.

Маделин попала в точку, спросив его, почему она не расплатилась по закладной раньше, если все ее интересы сводились

к получению законного права на ранчо, которое превратило бы в ничто любой брачный договор, и теперь он должен был спросить себя о том же. Если это было всем, чего она хотела, почему она ждала девять месяцев? Почему гонялась за цыплятами и коровами, сражалась со снежными бурями и рисковала собственной жизнью ради его спасения, если планировала уйти? И что еще важнее, почему она перестала принимать противозачаточные таблетки и позволила ему сделать ее беременной? Ребенок, которого она носила, был запланированным, они говорили об этом и решили иметь. Женщины намеренно не беременеют, если планируют уйти через несколько месяцев. Земля стоила состояние; если деньги были всем, что ей нужно, то полностью оплаченная закладная давала ей огромное преимущество без дополнительного, мощного, по общему признанию, довода беременности. Нет, она забеременела только потому, что хотела этого ребенка, и она рассчиталась с закладной по одной единственной причине: чтобы спасти ранчо ради него, Риза Данкена. Она могла говорить, что берегла наследство своего ребенка, но ребенок все еще был абстрактной, неизвестной фигурой, несмотря на ее потенциально мощные материнские инстинкты. Она спасла ранчо для своего мужа, а не для ребенка.

Более того, Мэдди не нуждалась в деньгах. С Робертом Кэнноном в качестве сводного брата она могла получить все, что хотела, едва попросив. Роберт Кэннон владел такими деньгами, на фоне которых семья Эйприл выглядела сборищем грошовых скряг.

Все эти умозаключения постоянно возвращали к одной и той же вещи, к одному и тому же вопросу. Почему Маделин выплатила закладную, зная, насколько категорично он был настроен против этого, если не готовила документы для развода? Ответ всегда оставался одним и тем же, и она говорила ему об этом. Маделин никогда не пыталась это скрывать. Она любила его.

Осознание этого снова поразило его, и он вынужден был остановиться, чтобы стереть с лица пот, хотя температура едва ли достигала нуля градусов. Мэдди любила его. Она пыталась сказать ему, когда он выкрикивал ей оскорбления, но он не слушал.

Риз свирепо дергал проволоку, натягивая ее и зажимая удерживающей скобой. Как бы ни было горько признавать свои ошибки, ему следовало это сделать, если он хочет вернуть Мэдди. Он сильно перегнул палку и действовал так, будто она была точно такой же, как Эйприл, хотя знал, что это не так. Эйприл никогда не нравилось жить в Монтане, тогда как Мэдди влилась сюда, словно восхищенный ребенок. Такой жизни она хотела.

Мэдди любила его достаточно, чтобы рискнуть расплатиться с закладной, зная, насколько он рассердится, но все равно сделала это, потому что только так могла спасти для него ранчо. Она поставила его интересы превыше собственных, что являлось истинной мерой любви, но он был слишком слеп и по ослиному упрям, чтобы признать это.

Темперамент довел его до дьявольской путаницы, и некого было винить, кроме самого себя. Он должен был перестать позволять жадности Эйприл разрушать свою жизнь; он должен был перестать видеть других людей сквозь озлобленность Эйприл. Это худшее, что она с ним сделала, не финансово разрушила его, а разрушила его видение других людей. Он признал это даже в тот день, когда впервые встретил Мэдди; если бы он наткнулся на нее до женитьбы на Эйприл, то стал бы преследовать всеми доступными средствами и заполучил бы ее. В случае необходимости, он последовал бы за ней в любой штат станы и затащил бы в свою кровать прежде, чем она сумела бы ускользнуть. Как оказалось впоследствии, он на самом деле, был не способен долго ей сопротивляться. Даже если школьная учительница – он не мог вспомнить ее имя – ответила бы ему «да», он нашел бы какой-нибудь выход. Маделин была единственной, кому он хотел дать свое имя с той минуты, как только увидел ее.

Проклятье. Если бы только предвидеть было так же просто, как смотреть в прошлое, ему бы не пришлось теперь так тяжело раскаиваться.

Глава 12

Риз вошел в кафе, и тотчас все глаза устремились на него. От того, как каждый прекращал говорить и глазел на него всякий раз, когда он показывался в городе, Риз, черт возьми, начинал чувствовать себя подобно изгою. Флорис вышла из кухни и спорила с одним из посетителей, заказавшим, судя по обрывкам доносившихся до Риза фраз, что-то, по ее мнению, бестолковое. Но она тоже прекратила скандалить и уставилась на него. Затем резко повернулась и направилась на кухню, вероятно, чтобы взять свою лопаточку.

Маделин не поприветствовала его, но прошло не больше минуты, прежде чем перед ним оказалась кружка горячего кофе. Она выглядела настолько хорошо, что он едва мог удержаться от того, чтобы схватить ее. Ее волосы были заплетены в свободную французскую косу, спускавшуюся по вниз спине, она надела свободные, элегантные джинсы, пару ботинок и большого размера рубашку цвета хаки, завязав ее полы узлом на талии, подняв воротник и закатав рукава, отчего обмундирование выглядело невероятно стильно даже под передником. Он пригляделся к рубашке и нахмурился. Это была егорубашка! Черт побери, уходя от него, она забрала часть его одежды!

Никаких сомнений. Он должен вернуть эту женщину хотя бы ради своего гардероба.

Несколько минут спустя она поставила на стол тарелку с шоколадным пирогом, и он, пряча улыбку, поднял вилку. Они могли быть порознь, но она все еще старалась накормить его. Он всегда был немного изумлен тем, как она суетилась над ним и присматривала за его комфортом, будто должна была защищать его. Поскольку он был намного крупнее ее, это всегда казалось ему нелепым. Но его собственные защитные инстинкты, там, где дело касалось ее, также работали беспрерывно, поэтому он предположил, что они стоят друг друга.

Наконец, он перехватил ее взгляд и кивком подбородка указал на сиденье напротив себя. Ее брови поднялись с высокомерным вызовом, и она проигнорировала его. Он вздохнул. Хорошо, чего он ожидал? К настоящему времени ему следовало понять, что Мэдди не реагировала на приказы, если только они не совпадали с ее собственными намерениями.

Сейчас в Круке очевидно был час пик, по крайней мере, судя по количеству клиентов в кафе. Он мрачно задумался, не существовало ли в округе аварийной системы, сигнализировавшей каждый раз, когда он припарковывал снаружи грузовик. Прошло больше часа, прежде чем пространство начало пустеть, но он терпеливо ждал. В следующий раз, когда она снова подошла, чтобы подлить кофе, он сказал:

– Мэдди, поговори со мной. Пожалуйста.

Возможно, ее убедило это «пожалуйста», потому что она изумленно взглянула на него и села. Флорис вышла из кухни и оглядела Риза, уперев руки в бедра, будто удивляясь, почему он все еще здесь. Он подмигнул ей, впервые сделав нечто игривое, и ее лицо залило возмущение, прежде чем она развернулась, чтобы вернуться на кухню.

Мэдди тихо рассмеялась, заметив эту сцену.

– Теперь ты находишься в ее черном списке «Жалких Низких Мужей, Которые Заигрывают с Посторонними Женщинами».