Невеста Данкена
Шрифт:
Она знала значение слова резануть,но впервые испытала это чувство на себе. Ее ленивая поступь сбилась, и, в конце концов, она совсем остановилась. Застыв, она стояла в центре аэропорта, неспособная сделать следующий шаг. Прежде с нею никогда не случалось такого, чтобы она полностью теряла самообладание, но сейчас она была беспомощна и чувствовала себя настолько ошеломленной, как будто ее ударили в грудь. Сердце теперь билось в бешеном, болезненном ритме. Дыхание стало прерывистым; сумка выскользнула из пальцев и с мягким глухим стуком приземлилась на пол. Она чувствовала себя, как дурочка, но ее это не беспокоило.
Это было лишь древнее, как мир, чистое вожделение, вот и все. Это не могло быть ничем большим, не с первого взгляда. Она почувствовала панику от одной идеи, что это могло быть что-то еще. Только страсть.
Он не был самым красивым мужчиной из всех, кого она видела, потому что в Нью-Йорке было полно великолепных мужчин, но это не имело значения. Всеми способами, которые действительно имели значение, всеми примитивными, инстинктивными способами, назовите это химией, электричеством, биологией или как-то еще, этот мужчина источал секс. Он был потрясающим. Каждое его движение было наполнено той чувственностью и мужественностью, которая заставляла думать о потной коже и смятых простынях. Великий Боже, с какой стати этому мужчине пришлось поместить объявление о жене?
Его рост составлял, по крайней мере, метр девяносто. Железные мускулы выдавали человека крепкой силы, который каждый день занимался тяжелой физической работой. Он был очень загорелым, а его волосы, те, что она могла видеть из-под шляпы, были темно-каштановыми, почти черными. Его челюсть была решительной, подбородок – квадратным, рот – отчетливо очерченным с парными ямочками по бокам. Он не нарядился, чтобы встретить ее, а надел простую белую рубашку с расстегнутыми манжетами и закатанными рукавами, старые джинсы и поношенные ботинки. Она обнаружила, что отчаянно пытается сконцентрироваться на деталях его внешности, одновременно стараясь подавить смятение, которое он вызвал в ее чувствах, не произнеся ни единого слова.
Никакие радужные грезы не подготовили ее к этому. Что, как предполагается, должна сделать женщина, когда она, наконец, встречает мужчину, который превращает тлеющие в ней угли в ревущее пламя? Первой мыслью Маделин было бежать, спасая свою жизнь, но она не могла пошевелиться.
Первой мыслью Риза было то, что он хотел бы взять ее в кровать, но уж никак не в жены.
В ней было все, что он так боялся увидеть: шик и утонченность городской женщины, которая абсолютно ничего не знала о жизни на ранчо. Все в ее внешности, начиная от шелковистой белокурой макушки и заканчивая дорогими туфлями, свидетельствовало об этом с бесспорной очевидностью.
Она оделась в белый, не самый практичный цвет для путешествия, но, тем не менее, выглядела безупречно, ни единого пятнышка, ни единой складки. Ее юбка была прямой, узкой и заканчивалась над коленями, открывая сногсшибательные ноги. Риз почувствовал, как от одного взгляда на эти ноги, напряглись все его внутренности. Он с усилием, почти причиняющим боль, перевел взгляд наверх и был поражен ее глазами.
Под свободным, сочетающимся с юбкой жакетом, был надет обтягивающий топ богатого синего цвета, который должен был вынудить ее глаза казаться синими, но этого не произошло. Они были серыми, насыщенного серого оттенка, без какого-либо намека на синеву. Эти глаза заставляли его чувствовать себя утопающим. И они излучали такой теплый свет даже сейчас, когда стали большими от… тревоги?… Он не был уверен относительно выражения ее лица, но запоздало понял, что она очень бледна и выронила свою сумку.
Он вышел вперед, и, ухватившись за повод прикоснуться к ней, взял за руку чуть ниже плеча, которая оказалась прохладной и тонкой под его теплой ладонью.
– С вами все в порядке? Мисс Паттерсон?
Маделин почти задрожала от прикосновения, настолько силен был ее отклик на него. Как такая мелочь могла произвести такой переворот? Его близость принесла с собой жар его тела, его аромат, и она хотела просто упасть в его объятия и спрятать лицо на его шее. В ней всколыхнулась паника. Бежать отсюда. Подальше от него. Она не рассчитывала на это. Но вместо побега она воззвала к остаткам самоконтроля и даже сумела улыбнуться, когда протянула ему руку.
– Мистер Данкен.
В ее голосе слышалась небольшая хрипотца. Он пожал ее руку, отмечая отсутствие драгоценностей за исключением простых золотых колечек в ушах. Ему не нравилось смотреть на руки женщины, увешенные кольцами на каждом пальце, особенно когда руки были столь же тонки, как у нее. Не выпуская ее руки, он повторил:
– Вы в порядке?
Маделин моргнула, медленно опуская и поднимая веки, что помогло скрыть глубокое волнение и внутреннее смятение .
– Да, спасибо, – ответила она, не потрудившись дать оправдание своему поведению. Что она могла сказать? Что была ошеломлена внезапной волной влечения? Это была правда, но та, которую она не могла озвучить. Она знала, что должна быть очаровательной, чтобы сгладить неловкость этой встречи, но никак не могла сосредоточиться на беспечной болтовне, приличествующей ситуации. Она не могла ничего, кроме как стоять на месте, будто вкопанная.
Они встретились, как два стрелка на грязной улице, не обращая внимания на потоки людей, снующих вокруг их маленького, неподвижного острова. Он наблюдал за ней исподлобья, не торопясь закончить осмотр, и держа свои мысли при себе. Маделин продолжала стоять, прекрасно осознавая свою женственность, пока он оглядывал ее сверху донизу с остро мужской оценкой, хотя не выказывал ни одобрения, ни неодобрение. Его мысли принадлежали только ему, лицо ничего не выражало.
Его глаза были затенены краями шляпы, но она могла сказать, что они были темными, зелено-орехово-голубыми, с мелкими белыми прожилками, которые заставляли их мерцать.
С внешней стороны уголков глаз образовались морщинки, появившиеся, должно быть, за годы, когда он щурился под солнцем, поскольку он уж точно не производил впечатление человека, получившего эти бороздки от смеха. Его лицо было суровым и твердым, заставляющим ее задуматься, как бы он выглядел, если бы улыбнулся, и заинтересоваться, был ли он когда-либо беззаботным. Этому мужчине были знакомы трудные времена и тяжелая работа.
– Пойдемте, захватим остальной багаж, – сказал он, нарушая безмолвное противоборство. Дорога обратно на ранчо была длинной, и ему не терпелось двинуться в путь. Работу по хозяйству необходимо было сделать независимо от того, как поздно он вернется.
Его голос был глубоким и немного хриплым. Маделин отметила его жесткую текстуру и кивнула на сумку.
– Вот.
– Это все?
– Да.
Если вся ее одежда была в той маленькой сумке, то она, несомненно, не строила больших планов произвести на него впечатление своим гардеробом, извращенно подумал он. Разумеется, самое сильное впечатление она бы произвела вообще без одежды.