Невеста для Бессмертного
Шрифт:
Светила луна.
Собирая горько воняющие стебли, пыхтящая, как голодный бегемот Марьванна по характерному шарканию по дорожке опознала Андрюху. Он хромал с тех самых пор, как молодым еще получил заряд соли в задницу, убегая голышом от чужой жены. Соль рассосалась, шок – никогда. И Андрюха волочил ногу лет этак тридцать. Но даже этот судьбоносный выстрел не поубавил в нем желания до чужих женщин. Вероятно, в детстве ему не объяснили, что брать чужое не хорошо, вот он и отрывался по полной всю свою жизнь.
– Кто тут? – строго, словно часовой на границе, крикнул он, останавливаясь и приглядываясь. – Что шумите? Мария – ты, что ли?
Марьванна ответила суровым сопением, которое Андрюха не мог спутать ни с каким другим. Звуки родного голоса тотчас запустили сложную химическую реакцию в его организме, вследствие чего Андрюха приосанился и частично перестал хромать.
– Какая ты темпераментная, Маша, – воркуя голубем, продолжил Андрюха, косолапо подгребая к Марьванне. Глазки его в свете луны блестели масляно, похотливо. – Все воюешь, неугомонная… Чего с Иркой-то опять не поделили? Обижает она тебя, да? Так ты только скажи, мы ее пропесочим на общедомовом собрании… не дадим уж небось тебя в обиду-то. А хочешь, – Андрюха интимно понизил голос до регистра Элвиса Пресли, – я к тебе на чай загляну? Поддержу, так сказать…
«Чтоб тебе пусто было, – со злостью подумала Марьванна, сгребая свою добычу. – Что вас всех сейчас-то прорвало, когда мне личную жизнь налаживать приспичило?!»
Вообще, предложение Андрюхи было более чем заманчивым и более чем понятным. Все его визиты на чай в молодости оканчивались бурной любовью с криками и странной, загадочной связью на полгода, год. Он возникал внезапно, как айсберг перед «Титаником», и, упившись страстью, так же внезапно исчезал на несколько лет, оставив Марьванну в недоумении у разбитого корыта. И сейчас он, по сути, предлагал ей то же самое – тряхнуть стариной напоследок.
Раззадоренный внезапным появлением в жизни Марьванны постороннего мужика, Андрюха тотчас решил, что надо отбить свою женщину у чужака – а он таки считал Марьванну своей женщиной, – чтоб показать, кто в доме хозяин. Посостязаться, значит, с пришельцем, полностью уверенный в своем превосходстве.
И Марьванна это прекрасно понимала.
Соображая, что, вероятно, таких предложений больше не поступит, Марьванна совершенно четко поняла, что ей уж совсем скоро семьдесят. И впереди – одинокая старость, тихие вечера и тишина, которую разбавляет только бормотание телевизора. А предложение Андрюхи – это впрыск адреналина, это минимум полгода, гарантированно отнятых у безжалостного одиночества. Полгода времени, потраченного на новые платья, на помаду и кручение-верчение перед зеркалом. Полгода…
А Кощей не факт что приворожится. Совсем не факт. Отвар, ради которого Марьванна ночью бесстрашно вышла на пустырь, мог не сработать, красавчик-Кощей и вовсе мог подцепить себе молодку и свалить в зеркало прям завтра, и все кончилось бы так же стремительно, как и началось, но… а как же все-таки Кощей? Как же его неприветливая, суровая и строгая красота, как же его серьезные намерения?! Как же любовь всей ее, Марьванны, жизни?! Неужто можно ее предать?! За банальный, ни к чему не обязывающий перепихон со старым потаскуном?!
К девичьей гордости присоединился ген добродетельной верности. Раньше он срабатывал только на Андрюху, но теперь, оказавшись ночью лицом к лицу с коварным соблазнителем и встав перед выбором, ген этот почему-то поддержал добродетель и помог добить поверженный ген рецессивного блядства, вероятно даже ногами. Андрюхе он при этом цинично показывал оскорбительные факовые комбинации из пальцев, и Марьванна, прислушавшись к этой борьбе в своей душе, лишь тоскливо вздохнула.
– Нет уж, – грубо ответила она. – Есть теперь, кому мои чаи распивать. Благодарствую.
Ничто так не заводит мужчину, как отказ желанной женщины.
Это как бутерброд с колбасой, который проносят мимо твоего рта. Это как самая тонкая интимная игра. Как вызов; как объявление войны. Ответ Марьванны, этой соблазнительной сердитой чертовки, завел Андрюху как откровенный танец Джениффер Лопез своим лопезом. Это было ново и маняще; старые чресла бывалого ловеласа воспламенились от желания поставить негодяйку к стенке и расстрелять ее без права на помилование.
– Ты это о прыгуне? – небрежно поинтересовался Андрюха, заходя к Марьванне с тыла и пытаясь прихватит ее за несговорчивый лопез. – Да брось ты, Маняша… какой там чай… Хочу прямо сейчас, прямо здесь…
Марьванна от растерянности окаменела. Еще никогда ее не пытались изнасиловать на пустыре в полыни, и тело ее предало – окаменело, превратившись в бесчувственное полено. Марьванна и руки не могла поднять.
Вот это предательство так предательство! Засада!
Светила луна.
– Слышь, отец, – раздался из зарослей страшный, хриплый и преступный голос. – Закурить есть? А если найду?
Слова эти возымели волшебное действие. В миг горячий альфа-самец- перестарок испуганно скукожился, убрал похотливые потные руки от задницы Марьванны и припустил с такой скоростью по дорожке, что стало совершенно ясно, что он чудесным образом вылечился от хромоты. Клин клином, как говорится…
С громким криком Марьванна отошла от ступора и махнула в сторону с предполагаемым нападающим своим серпом, но в ответ услышала лишь знакомое гаденькое хихиканье.
– Ты чего, – покатываясь со смеху, стонал черный кот, утирая слезящиеся глаза лапой, – это ж я! Ну, развоевалась, чисто валькирия! Собирай давай свое сено, пошли до дома, что ли…
Глава 6. Суп с котом
– Маша, не горячись! Одумайся, Маша! Возьми себя в руки! Маняша-а-а!!
Кот, мелко тряся хвостом и беспомощно помявкивая, бежал со всех ног за Марьванной, но не поспевал.
Обозленная столкновением с соседями, Марьванна воспылала ненавистью ко всему роду человеческому и в таком состоянии неслась домой, устилая свой путь переломанными стеблями полыни. А это было совсем не то настроение, чтоб варить целебные маски красоты.
Об этом кот пытался втолковать Марьванне, чуть не плача от отчаяния и не поспевая за ней. Об этом он орал хриплым мявом, убеждая разъяренную женщину в том, что с колдовством не шутят, но услышан он не был. Все существо Марьванны было захвачено разрушительным, как Инферно, гневом. Марьванна хотела сейчас одного – мстить, или хотя бы от души выматериться.