Невеста для демона страсти
Шрифт:
Оборачиваюсь. Медленно. Попутно ища глазами что-нибудь тяжелое неподалеку. Тяжелого не нашла. А вот забытый кем-то хлыстик подбираю.
— Вооружилась? — вновь насмехается мой собеседник.
— Да, — наконец, нахожу его взглядом. Не рядом, что уже легче, а значительно дальше по проходу. Ненавистный конюх стоит возле шикарного черного коня, поставленного на растяжку, и меланхолично поглаживает ему шею мягкой щеткой.
ГЛАВА 5.
Прямо-таки идиллическая картинка. Трудовые будни.
Если
— Ну и что же ты лошадке спать не даешь, зачем среди ночи чистить вздумал? — интересуюсь угрожающе, медленно подходя ближе. Ситуация, конечно, крайне сомнительная, но если кто-то ждет, что я сейчас начну от страха рыдать и в закрытую дверь ломиться… Я у тебя лучше скребницу позаимствую, глядишь, удастся тебя ею в висок приложить. Если сильно ударить… А с перепугу я очень сильно могу… Надеюсь.
— Так хозяин приказал, — пожимает плечами конюх. — Мы люди подневольные. Что прикажут — тем и заняты.
— Обокрасть меня тебе тоже хозяин приказал?
— Что вы, госпожа, как можно? — он аж руки вскидывает. И смотрит так… честно-честно.
— Ах, так теперь госпожа? Не «красотка»?
— Вы такая грозная сейчас, у меня просто язык не повернется, — отвечает этот гад, подпустив легкие нотки раболепия в голос. И даже голову склоняет покаянно. Вот только насмешка прямо-таки разлита в воздухе.
— Верни мне немедленно мои вещи!
— Конечно, госпожа. Как прикажете. Вот, — он обеими руками указывает на коня и отходит от него на два шага.
— Что значит «вот»? — не понимаю я.
— Ваша вещь для прогулок верхом. Прикажете поседлать прямо сейчас, или дождемся утра?
— Во-первых, этот конь не мой, хоть и принадлежит к выезду моего мужа. Во-вторых, конь — не вещь, и уж конюху бы следовало…
— Твой, Роуз, — спокойно перебивает меня конюх уже совсем другим, вибрирующе низким голосом, — конечно же, твой.
Я чуть хлыст от неожиданности не роняю.
— Ты?.. Вы?..
— Я-аа, — тянет он так знакомо и насмешливо, что у меня последние сомнения пропадают.
Проклятый колдун, сначала ставший моим мужем, потом этим самым мужем не оказавшийся. Сначала отправивший меня в путешествие одну, потом обнаружившийся рядом под личиной какого-то прохиндея…
— Да вы!.. — злость накатывает внезапно, я даже хлыстом замахиваюсь. Стоял бы ближе — может, и треснула бы мерзавца. А так словами приходится. — Да вы вообще соображаете, что творите?! Как меня возмутила ваша хамская выходка с танцем? Как я расстроилась, потеряв единственную дорогую вещь? Как я испугалась, когда ваши люди — по вашему же приказу, верно? — заперли меня здесь среди ночи в непойми чьем обществе?.. Как мне вообще жутко находиться в том крайне сомнительном положении, в которое вы меня поставили? — злость ушла, осталась лишь гулкая пустота в душе. — Но вам ведь все равно, верно? Вы просто играетесь — со мной, с герцогом, со всеми…
— И она же еще и недовольна, — театрально всплескивает он руками. — Сама ж хотела — не то черного коня, не то черного человека, на коня похожего, не то черного колдуна, похожего на человека. Так все для тебя, Роззи, — еще один широкий театральный жест. — Хвост отращивать, уж извини, не стал. Но кто может быть ближе к коню, чем влюбленный в свою работу конюх?
— Какой черный конь?.. Что за черный человек? — пытаюсь припомнить наш последний разговор. Да, что-то он спрашивал тогда о предпочтительном облике. Но я уже засыпала. И была пьяна… Что же я там ему наговорила-то?..
— Черный конь — вот. Самый, что ни есть, настоящий. И он действительно твой. Да ты подойди, не бойся. Погладь.
Подхожу. Как не подойти к такому красавцу. Он чуть фырчит, приветствуя меня, я хлопаю его по шее, глажу, даже прижимаюсь щекой. Такой теплый, такой живой… Мой. Забираюсь пальцами в его гриву, перебираю длинные жесткие волоски. И нащупываю цепочку.
Резко поднимаю голову. Да, так и есть, моя, с маленькой бриллиантовой капелькой.
— Ну, вот зачем? — горько выговариваю ему, выплетая из гривы свою цепочку. — Зачем было устраивать эту нелепую кражу? Заманивать меня сюда, оскорблять, пугать.
— Я никогда не оскорблял тебя Роуз, — качает он головой. И в кои-то веки совсем не смеется. — Назвать красивую женщину красоткой — не оскорбление. Позвать ее танцевать — тем более.
— И на сеновал — в самый раз, — скептически хмыкаю я.
— И на сеновал, — не на миг не смущается это чудовище. — Я же позвал, а не затащил. По сути — просто выразил восхищение понравившейся женщиной, сказал, что она нравится мне настолько, что я хотел бы быть с ней близок, — он чуть улыбается. Мягко, кончиками губ. И на лице конюха эта улыбка смотрится куда естественней, чем на лице герцога. — Здесь нет оскорбления, Роззи. Только восхищение твоей красотой.
Неожиданно он оказался совсем рядом. Да, я, вроде, видела, как он приближался: медленно, неспешно, в такт собственным словам. Но вот очередной его шаг — и он вдруг так близко, что сложно дышать. Пытаюсь сделать шажок назад, но только упираюсь спиной в бок лошади. Та недовольно переступает с ноги на ногу.
— А ваши люди? — раз уж отступать некуда, приходится нападать. — Ведь это вы приказали им запереть меня здесь, верно? Вы позволили им обращаться со мной, словно с падшей женщиной! Насмехаться надо мной, оскорблять — прилюдно, на всю гостиницу!
— Насмехаться? — он хмурится и даже делает маленький шаг назад. — Такого я им не позволял, и они за это ответят. Я действительно распорядился проводить тебя сюда, если ты пожелаешь. И заблокировать дверь. Но мысли и языки распускать при этом не требовалось! Ни одному человеку не позволено обижать мою женщину, Роуз. И этим двум придется горько пожалеть о содеянном. Им крайне повезло, что они нужны мне еще живыми. Но вот их невредимость больше не требуется.
— Невредимость им нужна, чтоб выполнять свою работу, — осторожно заметила я. Таким он меня пугал. Пусть бы лучше смеялся.