Невеста дьявола
Шрифт:
– Выбирайтесь оттуда! – кричал он, маня Майкла к себе. – И бегите, бегите немедленно, пока еще не слишком поздно!
Мужчина говорил с британским акцентом. Да это же Артур Лангтри!
Майкл устремился в ту сторону. Но не успел он сделать и нескольких взмахов руками, как начал задыхаться, потом почувствовал сильную боль в подреберье и резко свернул к боковой стенке бассейна.
Когда ему удалось наконец ухватиться за бортик и чуть подтянуться, вокруг было тихо, темно и безлюдно…
Какое-то время он оставался в таком положении, пытаясь восстановить дыхание, усмирить неистовое биение сердца и надеясь, что боль, разрывающая легкие, вот-вот прекратится. Взгляд его бесцельно блуждал по пустой лужайке и по саду, перебегал с одного неосвещенного, ничем не закрытого окна на другое…
Он с трудом – ибо собственное тело показалось отчего-то непомерно тяжелым – выбрался из бассейна на каменные плиты. Несмотря на духоту, его буквально трясло от холода. Постояв еще несколько минут, Майкл быстро прошел в раздевалки и насухо вытерся не первой свежести полотенцем, которым обычно пользовался днем, когда забегал туда, чтобы вымыть руки. Выйдя из павильона, он вновь обвел взглядом безлюдный сад и темную, почти сливающуюся с вечерним небом стену особняка.
Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его собственное тяжелое дыхание, Но боль в груди, к счастью, утихла, и вскоре ему удалось сделать несколько глубоких вдохов.
Майкл не мог точно определить, какое чувство – страх или злость – владело им в те мгновения. Вероятнее всего – шок. Хотя и в этом полной уверенности у него не было. Те ощущения, которые он испытывал, больше походили на ощущения человека, пробежавшего милю за четыре минуты. Ко всему прочему у него разболелась голова. Сдерживая себя изо всех сил, он неторопливо прошел к тому месту, где оставил веши, и нарочито медленно оделся.
После он долго сидел на чугунной скамье, курил и размышлял о том, что увидел, – о последней вечеринке Стеллы, об Артуре Лангтри…
Итак, Лэшер сыграл с ним еще одну из своих шуточек…
Вдалеке, возле ворот, Майклу вдруг почудилось какое-то движение. И даже послышалось эхо шагов. Но камелии росли там довольно-таки густо, так что, возможно, ему это только показалось. А быть может, какой-то припозднившийся гуляка просто заглядывал в сад.
Он напряг слух, однако шаги стихли, а вместо них до него явственно донесся перестук колес поезда, двигавшегося по прибрежной ветке, – совсем как когда-то в детстве, на Эннансиэйшн-стрит. А потом он вновь различил уже знакомый звук – плач ребенка – и догадался, что на самом деле это был сигнальный гудок поезда.
Майкл наконец встал, затоптал ногой окурок и вернулся в дом.
– Тебе не удастся меня запугать, – презрительно бросил он на ходу. – И я не верю, что это действительно был Артур Лангтри.
Что это? Кажется, кто-то вздохнул в темноте? Майкл обернулся, но столовая, которую он пересекал в этот момент, была пуста, В холле тоже никого, а входная дверь в конце его заперта. Он пошел дальше, намеренно стараясь ступать как можно увереннее и так, чтобы шаги громким эхом отдавались по всему дому.
И вновь до его слуха донеслись неясные звуки – будто хлопнула дверь и задребезжали стекла в одном из окон, как: это бывает, когда сдвигают вверх раму.
Он поднялся по ступенькам, прошел в переднюю часть особняка и внимательно осмотрел все без исключения комнаты. Пусто. Лампы он не включал, поскольку внутреннее расположение дома ему было хорошо известно и света, проникавшего с улицы, ему было вполне достаточно, чтобы не наткнуться на покрытую чехлами и оттого казавшуюся призрачно-нереальной мебель.
В конце концов, пройдя по всем этажам, но так ничего и не обнаружив, Майкл спустился вниз и покинул особняк.
Вернувшись в отель, Майкл позвонил из холла Эрону и предложил встретиться в баре – уютном милом местечко здесь же, внизу. В этом баре в любое время суток царил приятный полумрак, а среди нескольких столиков на двоих всегда можно было отыскать свободный.
Они выбрали один из угловых. Едва ли не залпом выпив полкружки пива, Майкл поведал Эрону обо всем случившемся и подробно описал внешность седовласого человека.
– Откровенно говоря, я не хочу посвящать Роуан во все это, – добавил он в конце.
– Почему? – удивился Эрон.
– Потому что она не желает ничего знать. Она не хочет, чтобы я расстраивался, и до чертиков опасается нового нервного срыва. Она старается относиться ко мне с пониманием, но на многое реагирует со всем по-другому. Я схожу с ума, а она просто-напросто злится.
– И все же мне кажется, что вы должны ей рас сказать.
– А она в ответ предложит мне забыть обо всем и продолжать делать только то, что доставляет мне удовольствие. Знаете, Эрон, иногда мне вдруг приходит в голову, что, возможно, для нее было бы лучше бросить все и уехать отсюда к чертовой матери, что было бы лучше, если бы кто-нибудь…
Он оборвал себя на полуслове и умолк.
– О чем вы, Майкл?
– А, не слушайте, это все глупости. Я готов собственными руками убить любого, кто попытается причинить хоть малейший ущерб особняку.
– Расскажите ей, Майкл. Просто спокойно изложите то, что произошло. И постарайтесь как можно меньше говорить о своих чувствах, коль скоро это ее нервирует. Если, конечно, она сама не начнет вас рас спрашивать. Но прошу вас, не скрывайте от нее ни чего, особенно такие события, как это…
Майкл не отвечал так долго, что Эрон успел почти до конца выпить свое пиво.
– Вот о чем я хотел спросить вас, Эрон… – нару шил наконец молчание Майкл.. – Та сила, которой обладает Роуан… Существует ли какой-то способ проверить ее, исследовать, научиться использовать ее, управлять ею?
– Безусловно, – кивнул головой Эрон. – Но она уверена, что и без того пользуется ею практически всю жизнь, применяет эту силу в своей врачебной практике. А что касается ее, так сказать, негативного потенциала… Она не хочет развивать его и предпочитает держать под строжайшим и полным контролем.