Невеста Единорога
Шрифт:
— Это неправда!
— Разве? Скажи мне, отец, приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что Ферди почти того же возраста, в каком был Джереми, когда покинул дом.
Герцог вскочил с кресла, тыча в Моргана трясущимся пальцем:
— Ты должен взять свои слова обратно! Ферди ничем не напоминает Джереми! Джереми был само совершенство, божественный сосуд — сильный и высокий, и грех не наложил на него своего отпечатка.
— А Ферди грешник? Ты это хочешь сказать, отец? Значит, Ферди был наказан еще в материнской утробе? Или наш карлик является живым свидетельством того, что твой Бог наказывает детей за грехи их отцов? Ты не винишь своего Бога за смерть Джереми, ты не винишь за нее себя. Тем не менее ты, кажется, веришь, что Ферди
— Не богохульствуй! Бог воздает нам по делам нашим. Ты — мое Божье наказание, Морган!
— Правда, отец? Как это занимательно! — Морган хотел отхлебнуть из бокала, чтобы не выплеснуть его в лицо герцогу, но не успел, поскольку герцог выбил бокал из руки Моргана и тот разбился о камин.
— Да, ты не ослышался. Ты — мое Божье наказание за грязные проказы юности, когда мы с Джеймсом нарушали заповеди, распутничая и пьянствуя, когда мы вели себя хуже, чем дикари. Бедный заблудший Джеймс так никогда и не опомнился, даже когда наши родители погибли в этом ужасном огне. Но я опомнился. Я пришел в чувство. Но было слишком поздно. Бог послал мне тебя, и ты был зеркалом, в котором отразились все мои пороки. Каждый день, видя твое непослушание, твою дерзость, твою безумную склонность к авантюрам, я вспоминал о грехах собственной юности. Твоя мать защищала тебя и все тебе прощала — но Джереми был мой. Мой! Джереми был моим шансом на спасение, даром за исправление. Его посвящение церкви было выражением моей благодарности Богу за его милосердие. Но дело кончилось тем, что Джереми стал еще одной твоей жертвой, еще одним моим наказанием.
Морган стоял неподвижно, жадно слушая все, что говорил герцог.
— Неужели все так просто? Почему я не понял этого раньше? Почему был слеп все эти годы? Все эти годы ты видел во мне не сына, а кару за грехи. Почему ты просто не утопил меня в младенчестве, как это делают с котятами?
— Я простил тебя, — сказал герцог, выпрямив спину. — Ты был не более чем живым воплощением Божьего наказания, и мне ничего не оставалось делать, как простить тебя.
— Простить меня! — Морган фыркнул от негодования. — А как насчет того, чтобы полюбить меня? Нет, ты никогда меня не любил, не так ли? Каким же я был дураком! Ведь я разработал план мести в тайной надежде хоть чем-то тебе понравиться. Ты никогда не узнаешь и половины того, что я сделал, чтобы защитить тебя от последствий гнусного предательства Джеймса, чтобы уберечь тебя. Но я только даром потерял время. Ты согласился принять участие в осуществлении моего замысла только ради Джереми. Единственное, чем я мог бы осчастливить тебя, — так это своей смертью, не правда ли? Тогда ты смог бы посетить мою могилу, помолиться за меня и уйти, чувствуя себя чистым и умиротворенным — и, может быть, даже спасенным. А приют, который ты предоставил трем заблудшим душам, тоже должен пойти тебе на пользу, указав Богу, как ревностно ты ему служишь. Меня тошнит от всего этого. Меня тошнит от тебя! — Морган прошел мимо герцога, направляясь к двери.
— Морган! Что ты собираешься делать?
— Что я собираюсь делать? — Морган повернулся на каблуках и пристально посмотрел на отца. Он никогда прежде не был в такой ярости, никогда не чувствовал себя таким раздавленным, потерпевшим полное поражение, даже в худшие дни войны, — в те черные дни, когда ему пришлось сделать выбор, определивший всю его дальнейшую жизнь. Неужели он хотел слишком многого? — Я думаю, это очевидно. Я собираюсь поехать в Лондон и отомстить за себя и для себя. А тебе оставляю наших гостей. Считай их моим подарком.
— Бежишь, стервец? Беги! Как видно, нету сил
У грешника смотреть на то, что натворил.
Ты Каролины честь втоптал сегодня в грязь.
Ты думал, ты маркиз? Ты преисподней князь!
Но в мире есть закон, и Бог,
Ни с места! Сегодня же женись!
Она — твоя невеста.
Морган повернулся и увидел Фредерика Хезвита, стоявшего возле открытой двери. Лицо карлика было красным, как платье Летиции Твиттингдон; оно выражало карикатурную ярость.
— Втоптал в грязь честь Каролины? Морган, о чем говорит этот человек? Я знал, что ты безбожник, но совратить этого бедного обездоленного ребенка, когда он находится под моим покровительством? Неужели для тебя нет ничего святого?
— Выходит, что так, — проговорил Морган, глядя на Ферди, который вспрыгнул на кресло. Казалось, карлик был уже удовлетворен. — Я должен был предположить, что она побежит прямо к тебе, своему дорогому другу.
Ферди продолжал смотреть на маркиза, и легкая кривая усмешка исказила его черты.
— Это вы сказали, лорд Клейтонский, — значит, так оно и есть.
Герцог подошел к креслу и встал рядом с Ферди; вдвоем они представляли собой внушительную, хотя и несколько причудливую пару обвинителей.
— Значит, ты признаешь эти обвинения?
— Конечно. Не хотелось бы добавлять ко множеству своих грехов еще и бесчестие, но должен признать, что сегодня кое-кому солгал. Список моих преступлений растет так стремительно, что я, честно говоря, потерял им счет.
Герцог покачал головой.
— Но это немыслимо. Я не могу такого допустить. Ферди прав. Вы с Каролиной должны пожениться — и немедленно!
Морган едва не задохнулся.
— Жениться на Каролине Манди? Я не ослышался, отец? Сделать ее маркизой — будущей герцогиней Глайндской? Ну, таким образом ты полностью рассчитаешься со своим Богом. Хотя это будет означать, что мы отказываемся от нашего плана представить ее в Лондоне. Я хочу сказать, что подобный мезальянс наделает такого шуму, что нам придется скрываться здесь, в Суссексе, пока не разразится какой-нибудь другой, более громкий скандал. Может быть, Принни будет так добр, что разведется со своей странствующей княгиней и женится на дочери крысолова?
После этого Морган мысленно извинился перед Каролиной, которая гораздо больше походила на леди, чем он сам на джентльмена. И он будет последним из негодяев, если заставит ее вступить с ним в брак; даже теперь, когда он знает о ее двуличности: ведь она рассказала Ферди о том, что касалось только их двоих.
Карлик спрыгнул с кресла и начал теребить рукав герцога:
— Вспомните о ваших планах, ваша милость. Я подслушивал за дверью и знаю, о чем вы говорили. Я ни на одну секунду не поверил, что вы и маркиз Клейтонский действуете ради того, чтобы вернуть Каролину в ее семью. Никто из нас этому не верил. Но месть! Месть может послужить достаточной причиной для чего угодно. И вы сохраните возможность ее осуществить, если свадьба останется нашим маленьким секретом до тех пор, пока Каролину Манди не признают членом семьи Уилбертонов. Тогда окажется, что ваш сын женился на дочери графа. Для вас тем более важно ввести Каролину в общество, потому что со временем она станет герцогиней. Они смогут снова совершить свадебный обряд в храме Святого Георгия, и все общество будет плакать, сморкаясь в носовые платки, потрясенное романтичностью всей этой истории. Но они должны пожениться теперь. Только подумайте: Каро, возможно, уже носит в своем чреве наследника Моргана. Вашего внука.
— Ну это вряд ли, Ферди. Но прими мои поздравления: голова у тебя работает неплохо, хотя и несколько извращенно, — проговорил Морган.
Герцог сурово хмурил брови, как бы разрываясь между чувством отвращения и праведного гнева.
— Хотя я великий грешник, но могу заверить тебя, отец, что мое сегодняшнее общение с Каролиной не принесет упомянутого плода, что бы она ни наговорила Ферди. Хотя мне было бы очень интересно узнать, что она сочла нужным ему сообщить. Мне сдается, что, кто-то из них имеет несколько превратное представление о том, откуда берутся дети.