Невеста Горного Князя
Шрифт:
Но все же здравый смысл в словах Войта был. Я позволил себя переодеть, сел за стол. Как раз можно спокойно обдумать, что я спрошу у старика. Потому что он что смертным был несказанно хитромудрым, а бессмертным так понятнее не стал.
Я прислушался — в спальне у княжны что-то ворковали горничные, и потом она снова принялась что-то напевать. Разве Амалия пела? Я не помню. И глаза… мне помнился зеленый, но у девушке в купальне они были голубыми. Ведь Матей содает их каждый раз одинаковыми, или нет?
В замке почти все спали, в общем зале только угли светились в камине, да около дверей в настенных подсвечниках
— Вам лампу принести, князь, — окликнул меня у дверей кто-то из мальчишек-слуг, спускавшийся на кухню с кипой белоснежных полотенец.
— Не надо, парень. — Я сжал кулак, а когда разжал, то положил мальчику сверх на полотенца маленький изумруд. — Держи. Иди дальше так же усердно работай.
— Да, князь!
Он радостно побежал вниз и я услышал начало восторженного «Смотрите что мне …»
Парнишку явно недавно взяли, и он еще не понял, что свет в каменных коридорах мне не нужен. Хотя откуда ему знать, если туда я сейчас спускаюсь редко, разве что в хранилище. Миновал поворот на этаж Штефана и сделал себе зарубку в памяти: зайти после и непременно припечатать к стенке.
Замер на развилке между спуском в мою мастерскую и лестницей к Матею. Где-то внутри было желание сорвать цветы из оранжереи, принести их Амалии, и стоять перед стеклом бесконечно долго в надежде, что она оживет. Стоять, пока цветы не превратились бы в камень, как было бессчетное множество раз. Стоять и пытаться не делиться силой через турмалин с Амалией, а наоборот, забрать, втянуть в себя все каменное в зале, чтоб в предметах осталась жить.
Но нельзя вобрать внутрь родника реку, что берет начало из него. Я не могу остановить свою силу, и давно это понял и признал.
Я толкнул дверь и впервые за много лет зашел в мастерскую к своему учителю.
— Мастер Матей…
— О, Алеш, давненько тебя не видел. Заходи, бери стамеску. Мне тут надо камешек подработать. Садись, садись. Чего встал?
Его мастерская, в отличие от моей, всегда была пристанищем хаоса, в котором он прекрасно ориентировался. Необработанные камни, обработанные камни, куски начатых и брошенных изделий — все стояло беспорядочно, оставляю на полу огромной пещеры узкие тропинки, освещаемые каменными лампами. Да, ближе к выходу у него была относительно чистая зона с ростовым зеркалом и огороженная ширмами, где он собирал очередную Амалию, а в остальное пространство являло собой истинный творческий беспорядок, который за два с половиной века только разросся и углубился в недра горы.
— Я хочу поговорить…
— Да-да, я понял. Садись вот за тот стол. Бери камешек. Убирай лишнее, шлифуй. Ручками, Алеш, ручками…
Меня словно в детство окунуло, когда тогда еще не дед, но уже мастер Матей взял меня в ученики. Он никого не хотел брать, гнал всех мальчишек после первой же недели, мол тупые они, чуйки каменной нет. Или лупил почем свет намеренно, чтоб сами сбежали. Меня, хилого сироту, который нигде не приживался — все из рук валилось, отправили к Матею просто так — мол, этот если загнется, то не жалко. А оказалось, к камням-то и был интерес у меня...
Откормил меня вместе со своим внуком, да только Штеф в каменном деле ничего знать не хотел. Лишь бы ему с девками шляться. А я стремился дойти до тонкости, найти ту самую магию камня… Нашел ведь.
— Алеш, ты не работаешь, — произнес старик у меня за спиной. Обошел, и уселся с коробкой самоцветов напротив меня а стол. Подождал, пока я возьму с вешалки старый халат, накину поверх рубашки и не возьму в руки стамеску. Не волновало старика, что я могу сейчас магией все сделать. И только когда я начал работать, он достал из своей коробочки сначала рубин, посмотрел на просвет, потом достал турмалин.
— Работай, работай… князь. Дело мастера боится, аль ты забыл старые присказки? Камешек из рук не выпускай, я тебе расскажу пока сказку, а то в воспоминания ударишься, знаю тебя. Работай, Алеш. Больно ты удачливый всегда был, всегда на чуйку вою рассчитывал, на дар, потом на магию… а дед Матей что? Дед Матей только-то время получил, много времени. Но у меня дара такого отродясь не было, еще во времена прииска и оброка я просто делал, пока не получится. Только тогда бывало, знаешь как? Не давали сроку аль камня, чтоб спокойно делать и переделывать до идеала.
Ты ведь когда сломался, Алеш, когда Амалия твоя в камень обратилась. Что ты, дурашка, сделал? Попытался магией все поправить. Сколько раз? А?
— Много, — не удержался я и чуть было не отложил камень. Старик понизил голос:
— Я тебе отвечать не разрешал, недоучек. Ты все попробовал, и решил сдаться. Много, да недостаточно. Даже до полсотни раз не дошел.
— А были варианты?
Старик злился. Хмурился. Но при этом выглядел чертовски довольным.
— Было время! Было время, мальчик! Сколько угодно! Я каждый раз старался делать Амалию лучше. Не такую же. Каждый раз я что-то менял. Камень. Технику. Детали.Ты что же думал, я предложил тебе с каменной девой вечно свадьбу играть? Нет, я знал, что однажды сделаю что-то!
У меня закружилась голова. Так с кем я был сегодня в купальнях, а? Голос у меня вышел осипшим, когда я смог задать вопрос:
— Дед… так что ты сделал, а?
Он жутковато и хитро рассмеялся.
— Дело, Алеш, Мастера боится! Особенно если у Мастера есть мозги, стамеска и вечность!
8. Дело Мастера боится (2)
Иона
Кажется мне, Симона явно хотела запереть двери спаленки, когда уходила. Но даже Даянка привыкла к моему своевольному характеру, и после веского «ну нет, княжна сказала», смирилась, и только попросила больше не пропадать и не пугать их.
— Вдруг вас украдет злой Матей? — Даянка смешно сделала бровки домиком, — пожалуйста, не бродите одна. Мы утром придем и проводим куда хотите.
Да, но только в подземелья девочки не поведут. Да и ни к чему им это.
Замок спал, я, наученная опытом, прихватила с собой шаль. Когда приоткрыла дверь из спальни и увидела, как князь, зараза, выходит из своей. Я замерла. Мужчина наколдовал слуге драгоценность, и шагнул в коридор.
Была ни была, я тихонько последовала за ним. Он спускался так же, как и я, замер на мгновение около одного из поворотов, нахмурился, сжал кулаки, но пошел дальше. Потом он остановился внезапно и уже надолго на развилке. Я до этого пошла прямо, а он свернул в почти незаметный за узорами стен проход сбоку. К Амалии своей, значит, сходить не хочет?