Невеста Христова
Шрифт:
– Привет, Андрес. Говорит Грыжин из сыскного бюро. Ерожин с Новицким выехали из Москвы в восемнадцать пятнадцать экспрессом «Эстония». Встречайте их завтра утром. И не забудьте устроить молодого человека в отдельном помещении.
– Да, я их встречу и все сделаю. – Пообещал Мурт и положил трубку.
Хутор фермеров находился за двадцать километров от уездного городка, в котором поезд делал двухминутную остановку. Андрес заправил машину и отправился спать. Жена еще хлопотала на кухне. Проходя в спальню, бросил:
– Русские приедут завтра.
Эстонский поезд опаздывал
Петр крепко пожал старику руку и попросил не обращать внимания на своего спутника:
– Виктор привык вести ночной образ жизни, и проснуться в такое время не может. Он хоть и ходит, но на ходу спит и ничего не соображает.
Мурт кивнул и повел мужчин к машине. Городок освещали фонари, но он был настолько маленький, что Ерожин едва успел заметить промелькнувшую в окне остроконечную лютеранскую церковь, ограду кладбища да светящуюся рекламу бара на площади. Потом они выехали из города. Шоссе было гладким, и разделительная полоса светилась в фарах машины. Они проехали лес, поле, потом опять лес и свернули на проселок. Он был тоже гладким, покрытым мелкой щебенкой.
– Какие у вас прекрасные сельские дороги! – С завистью подметил Петр.
– Курат, хорошо, что прошел дождь. Иначе от пыли задохнешься. – Не поддержал восторга приезжего Мурт. Ерожин мог бы поспорить, что пыль далеко не самое страшное зло, но решил помолчать. Через некоторое время заговорил сам Мурт:
– Петр, не сообщайте жене о цели приезда. Она, наверное, и не спросит, но если вдруг. Скажите, что по делам.
– Хорошо, Мурт. Но почему?
– Если сын жив, зачем ее волновать? Если он погиб, она еще успеет поплакать. – Вздохнул старик. И Петр вполне ощутил, с каким камнем на сердце живет этот человек.
Через минуту они подрулили к хутору. Со стороны дороги дом и хозяйственные строения скрывали ели. Перед домом, на высоком столбе, горел фонарь, и лаяли собаки. Ерожин выбрался из машины и, не без труда, извлек спящего Новицкого:
– Парня надо положить спать. Пока он не проспится, толку от него не будет. – Предупредил он хозяина.
– Ему постелили у Матти. – Ответил Мурт: – А вам в спаленке для гостей на втором этаже. Но сначала надо завтракать.
Ерожин стянул с Новицкого ботинки и опустил его на диван. Молодой человек тут же засопел. В комнате сына Мурта горела маленькая лампочка. На стене висело ружье, портрет какой-то девушки и новогодняя игрушка. На письменном столе стоял компьютер, рядом с ним монитор и две книжки на английском. Ерожин осмотрел обложки и понял, что книги специфические, для пользователей сети Интернет.
Завтракали молча. Берта поставила на стол огромную тарелку с бутербродами из салаки, и разлив мужчинам в кружки кофе, молча удалилась. Подполковник не умел плотно завтракать. Он с трудом осилил один бутерброд, выпил полкружки кофе и, поблагодарив хозяина, тоже отправился спать. В поезде выспаться не удалось. В пять утра разбудили на границе. И сейчас после кофе заснуть тоже не удавалось. Собаки во дворе поутихли, но проснулись петухи, и каждые десять минут оглашали окрестности хрипловатым, надрывным кукареканьем. Ерожин встал, открыл дверь и вышел на маленький балкончик. На улице моросил дождик. Вокруг фонаря мутным шаром висела влага. Петр вернулся в постель и натянул на себе шерстяное одеяло. Одеяло пахло овчиной и хлебом. «Мужественные люди, – подумал он о хозяевах хутора. – Такое горе, а они держатся. И даже между собой не говорят о беде».
Новицкий проснулся к обеду и прямо с дивана уселся к компьютеру. И тут же возникла проблема. Виктор не знал эстонского языка. Для того чтобы вскрыть электронную почту, надо подобрать пароль. Пароль Матти наверняка придумал на родном языке. Пришлось на помощь звать Мурта.
– Андрес, скажите моему другу, были ли у вашего сына любимые слова? Ну, слова, которые он употреблял чаще других. – Попросил Ерожин.
– Эстонские мужчины мало болтают. – Ответил Мурт, но задумался: – Какое это должно быть слово?
– Из шести букв. Но пользователи часто пишут любимое слово, и если оно короче, добавляют букву, длиннее – обрезают. – Пояснил Виктор.
– Чаще всего мы говорим «Курат». – Улыбнулся Мурт.
– Да, я уже слышал от вас это слово. – Вспомнил Ерожин: – Что оно означает?
– Черт, оно означает. Это единственное ругательство, которое мы используем в разговоре без всякого смысла. Примерно, как русские слово «блядь». – Пояснил старик.
– Напишите мне это слово по-эстонски. – Попросил Виктор. Мурт взял бумагу и, смущаясь, выругался на ней. Виктор проверил слово «Курат» в разных комбинациях, но почта открываться не желала.
– Найдите мне эстонско-русский словарь. – Потребовал молодой москвич. Мурт открыл книжный шкаф сына и достал книжку:
– Вот вам. У меня много работы. Я могу идти?
– Да. – Ответил Новицкий и, посмотрев на Ерожина, добавил: – И вы тоже. И закройте за собой дверь.
Через час Виктора позвали обедать, но он отказался. Не вышел Новицкий и к ужину.
– Он, курат, умрет с голоду. А хоронить его дорого. В нашем контракте такого пункта нет. – Проворчал Мурт за ужином.
– Виктор своеобразный молодой человек. Я знаю его мало, но это уже понял. – Улыбнулся Ерожин. В одиннадцать вечера Новицкий вышел из комнаты Матти. Глаза его сверкали. От сонного равнодушия, в котором он обычно пребывал, ни осталось и следа:
– Нам тут больше делать нечего. – Сказал он Петру.
– Ты что-нибудь нашел?
– Я нашел его невесту. Это ее портрет на стене. Их переписка у меня на дискете. И теперь я всю его начинку могу считать со своего ящика в Москве. – Ответил Виктор.
– Молодец! Тебе надо поесть. – Обрадовался подполковник.
– Свинину и капусту я не употребляю. А больше в доме ничем не пахнет. Попросите его дать мне сырое яйцо, и поехали.
Подполковник не понял:
– Куда ехать? Сейчас ночь. Единственный поезд на Москву уже прошел.