Невеста императора
Шрифт:
Князь Федор похолодел. Что он врет, поганый басурман? Все он врет!
– А, ты не ведаешь? – злорадно вскричал Бахтияр, заметив, каким смятением полыхнули светлые, дерзкие глаза ненавистного гяура. – Неужто? Ну как же! Что тебе до ее жизни и смерти! Что тебе до нее!..
Исступленный крик его оборвался, ибо, внезапным движением вывернувшись из-под стволов, князь Федор вырвал ружье из руки Бахтияра и швырнул в угол с такой силою, что от удара дуплетом ударили выстрелы, которых, впрочем, не заметили ни тот, ни другой: стояли, скрестив сверкающие взоры, и ежели б можно было убивать глазами, оба уже лежали бы бездыханны.
Князь Федор
Да что! Бахтияр не замедлил бы проститься с жизнью, ибо все равно не жил, а медленно истлевал от сердечной муки. Он с радостью кинулся бы на острие, но не мог отказать себе в последней радости – помучить негодяя, который, похоже, все еще сомневался, что он – негодяй.
– А, не знаешь! – хрипло засмеялся он, почти с наслаждением ощутил, как царапает горло кинжал и слабая струйка крови щекочет шею. – Не знаешь, что, едва мы старую княгиню схоронили, как прибежал к нам верховой с пакетом, и в письме были слова, мол, Федор Долгоруков сгорел дотла… после свадьбы? Ты ее дважды убил тогда, дважды: изменой и смертью!
– И что она? – грозно спросил князь Федор, передернувшись от страшных воспоминаний (как вспыхнул порохом старый, пересохший дом, как гуляло пламя над головой, как он рвался к окну с бесчувственной Анной на руках, но всюду, куда ни поворачивался, вставала стена чадного пламени, так что, могло статься, когда б не Савка, весть о его смерти была бы вполне правдива!).
– Она, как услышала о том, сразу кинулась в стремнину и камнем канула ко дну, – ответил хрипло Бахтияр, холодея от воспоминаний (как сковала тело ледяная вода, как оплели его руки, словно водоросли, ее распустившиеся волосы, как мертвенно, призрачно белело сквозь зеленоватую толщу воды пятно ее лица, как тяжелы были пропитавшиеся водою юбки, так что, ежели б не спустили с баржи багры, не подцепили ими платье княжны, могло статься, не стоять им с проклятым русским в тайге на берегу Сосьвы, меряя друг друга ненавидящими взорами!).
Он не сразу понял, что это означает, почему исчезла боль в горле. Как сквозь туман, недоверчиво глядел на русского, убравшего кинжал в ножны и стоявшего понуро, бессильно свесив руки. Теперь было самое время Бахтияру хвататься за кинжал, но и он почему-то оцепенел, только ноги тряслись от слабости да противный, липкий пот стекал по спине.
– Ну вот что, – проговорил наконец князь Федор, с таким трудом исторгая из себя звуки, словно делал невероятно тяжелую работу. – Крепко наши судьбы сплелись, не разорвать, а по этой узкой дорожке вдвоем не пройти. Чаял я тебя убить – теперь не смогу, ибо если б не ты… – Он умолк на мгновение, схватившись за грудь.
– А я – тебя не смогу! – с тихой, убийственной ненавистью сознался Бахтияр. – Мне лучше самому умереть, чем ее ранить. Это я знаю тверже, чем Коран, что бы я… ни делал…
Он поперхнулся словами.
– Пусть судьба решит, – молвил князь Федор, и жизнь вспыхнула в унылом взоре молодого черкеса:
– Жребий? О, жребий – это наш адат [72] !
– Вот слушай. Веришь, что в эту минуту не солгу, не обману? – спросил князь,
72
Древний обычай горцев, ставший законом.
Бахтияр зыркнул жгучими глазами, прищурился – и обронил словно против воли:
– Верю тебе, гяур…
– Тогда иди сюда. Смотри.
Князь Федор стал на колени и вытащил из-под нар дорожный сундучок, ощущая, как напрягся за его спиной Бахтияр. Да, сейчас их мужская вера друг другу проходила серьезную проверку: в сундучке мог оказаться, конечно, заряженный пистолет, но, с другой стороны, незащищенная спина князя была вполне открыта удару черкеса… Эта мысль враз мелькнула у обоих и тут же исчезла, когда Федор достал из сундучка небольшой ларчик. Это было некое подобие garbe bijoux [73] , ну а для Бахтияра – просто очень нарядная шкатулка, настолько изукрашенная резьбой, что пристала бы женщине. Он усмехнулся, однако следующие слова соперника надолго превратили эту усмешку в страдальческий оскал:
73
Шкатулка для драгоценностей (фр.).
– Здесь два флакона с ядом, – сказал князь Федор, поглаживая резную крышку. – Вернее, один с ядом, а другой – просто с мятным маслом, которым надо разбавлять яд, чтобы придать ему приятный вкус, запах и добиться нужной крепости. Я купил шкатулку вместе с ее содержимым за тысячи верст отсюда, в шумном, прекрасном городе, в таинственном подвальчике, у человека, чье лицо было точь-в-точь как у предводителя всех злых духов на земле. – Голос его звучал так равнодушно, что Бахтияр, даже против воли, верил каждому слову. – Я заплатил немало… немало, без сожалений, ибо знал: настанет час, когда яд пригодится мне. Однажды я думал… – Он тяжело вздохнул. – А, неважно. Вот час и настал. Поиграем смертною игрою, а, Бахтияр? Возьми не глядя любую бутыль и осуши ее, а я выпью, что останется. Или, если хочешь, я буду первым.
– Давай! – азартно сверкнул глазами Бахтияр, и князь Федор, не глядя, откинул крышку, схватил на ощупь один из двух пузатых флаконов и, сорвав пробку, опрокинул содержимое в рот.
Совесть его была вполне чиста, ибо он не помнил, справа или слева поставил бутылочку с ядом. Различал он флаконы по цвету: тот, что с ядом, имел желтоватый отлив, а с мятным настоем сверкал, как изумруд, поэтому нарочно зажмурился, чтобы не нарушить правила игры, но после первого глотка, ощутив во рту резкий, холодный привкус мяты, понял: судьба на его стороне.
Значит, бог простил его! Простит и Мария, теперь он знал!
Нетерпение распирало его: хотелось бежать, лететь к ней как можно скорее, но он все сидел с закрытыми глазами, боясь взглянуть, боясь увидеть соперника, умершего на месте, с лицом, искаженным мгновенным, но чудовищным страданием. Князь Федор был человеком большой храбрости, а значит, не был жестоким, и у него сердце сжималось при мысли о том, что успел тот испытать, прежде чем испустил дух. Больно умирать каждому!
Наконец, собравшись с силами, он решился открыть глаза… и едва не вскрикнул, натолкнувшись на холодноватый взор Бахтияра, глядевшего на него с весьма холодным духом и как раз в этот миг вопросившего: