Невеста из ниоткуда
Шрифт:
– Ай, ай, какой гость! – широкое добродушное лицо булгарина лучилось почтительной радостью. – Какая честь для меня, славный Ходата-джан, видеть тебя на своем судне. Прошу же, прошу в мою каморку, уж не побрезгуй!
Расположенная на корме каюта купца была застелена ворсистым ковром с затейливым геометрическим орнаментом, такие же ковры висели и по стенам. Сквозь распахнутые узкие оконца, забранные полупрозрачной тканью, несло свежестью, в углах горели медные, начищенные до золотого блеска светильники на высоких ножках, их трепетное зеленовато-желтое
– Садись, дорогой мой гость! – довольно прищурился Сувар. – Есть, пить будем! На танцовщиц смотреть!
– Что ж, присяду. – Старейшина улыбнулся в бороду, усаживаясь на ковер, поближе к яствам.
Подбежавший мальчик-слуга, смуглый и тощий, поспешно налил вина в высокие, темно-синего стекла бокалы.
– Ты тоже выпьешь, друг мой Сувар? – удивился Ходата. – А я слыхал, будто ваш бог запрещает пить вино.
– Запрещает. Но – не всем. – Торговец хитровато глянул на гостя. – Можно воину на войне или купцу в далеком походе. Тем более для лечения – чтобы не простудиться, не заболеть. Ночи у вас довольно студены.
– Так нынче-то, чай, не зима!
Старейшина и купец громко расхохотались, выпили да приступили к трапезе, ведя неспешную, как и полагается уважаемым людям, беседу – о видах на урожай, о погоде, о том, «будто бы в Хвалынском море видали рыбу-кита»… и о новых завоевателях – полянах.
Ходата оказался не лыком шит, в рыбку-кита не поверил:
– Врут! И про кита, и про… этих… Никто нас не завоевывал. Никогда!
– Но… дань-то вы теперь полянам платите? – насмешливо – но в меру – ухмыльнулся купец.
– Не полянам – варягам. И князь их варяг, и сами они варяги… полян мало там… А уж княжна – краса дева, очей не отвесть. А уж разумна! Дань супротив хазарской с ногаты на куну уменьшила. За то многие к ней со всей радостию!
– Что же она – великая и мудрая каганша? – Сувар покачал головой и пригладил рыжую бороду.
Ходата махнул рукой:
– Да какая каганша! Говорю ж – девчонка совсем. Красивая, младая, ммх… я б такую в наложницы взял! – Икнув, староста облизнулся. – Ладно, друже… Давай-ко за красу женскую выпьем. Да! Ты ж мне каких-то танцовщиц-дев обещал. Забыл?
– Да нет, нет, не забыл, что ты!
Подняв бокал, торговец кивнул слуге – тот опрометью выскочил наружу. И тотчас же откуда ни возьмись послышалась нежная мелодия – флейта, барабан, лютня… Музыканты играли на палубе так, что хорошо было слышно в каюте… Дернулась прикрывавшая вход шелковая занавесь…
Грациозно покачиваясь и изгибаясь, в каморку вошли… нет – вплыли! – танцовщицы в синих прозрачных шальварах с разрезами, в раззолоченных лифах. Тоненькие смуглые тела девушек, казалось, излучали сладострастие, и столь же страстно сверкали черные очи.
Кружа в такт доносящейся с палубы музыке, танцовщицы вдруг разом хлопнули в ладоши, запели нежными голосами что-то тягучее, сладкое, словно халва или рахат-лукум.
Одна
Ходата приобнял деву за талию, погладил голенькую спинку, пощекотал пупок…
– Эта красавица будет твоей, почтеннейший гость, – вкрадчиво прошептали за спиной. – Только захоти!
– Уже хочу!
– Ну, что, похожа эта дева на молодую княжну?
Слишком уж насмешливо произнесли эти слова. Слишком уж громко и как-то глумливо!
Старейшина резко обернулся и, вздрогнув, закусил губу:
– Ата-ач! Ты?! Но…
– Нет, я нынче не за данью – теперь есть дела поважней…
Тот, кого гость назвал Ата-ачем, жестом отправив танцовщиц прочь, уселся рядом, на место сгинувшего куда-то купца. Высокий, худощавый, со светло-голубыми глазами и обычным, ничем не приметным лицом, которое могло бы в равной степени принадлежать русу, немцу или варягу. Небольшая бородка, усы, пышная, светло-русая шевелюра, золотые серьги в ушах, над левой бровью – белесый едва заметный шрам. И улыбка. Весьма обаятельная улыбка… Только вот цену ей Ходата слишком хорошо знал. Цена была одна – смерть! Ата-ач – верный слуга самого царя Хазарии – второго человека после кагана, а по всем не касающимся божества и духовности делам – первого.
– Ата-ач… – снова протянул гость.
Хазарин улыбнулся еще шире, еще обаятельнее, будто встретился после долгой разлуки с самым дорогим и близким ему человеком:
– Вижу, узнал, не забыл.
– Тебя забудешь, как же!
– Ты вроде бы говоришь с осуждением, уважаемый Ходата-боярин? Иль не я тебя всегда поддерживал среди «белых» хазар?
«Белые» хазары… так в отличие от податных – «черных» – именовала себя знать. Те знатные роды, которые всегда имели право на все. Даже, если понадобится, казнить самого кагана!
В длинном булгарском халате из зеленого шелка, в таких же зеленых сафьяновых сапогах, Ата-ач выглядел нарядно и празднично, словно вознамерился провести приятную ночь в публичных заведениях веселого квартала славного города Итиль.
– Поддерживал, да. – Придя в себя, старейшина нехорошо зыркнул глазами. – Но времена уже нынче не те! Здесь – Святослав-князь, а где хазары? Слышал я, не все в каганате по-доброму. А ведь князь идет на вас!
– Идет, чтоб обломать себе зубы! Белые печенежские роды нынче за нас, за нас мадьяры, булгары, торки – это немалая сила, поверь.
– Что-то я ее здесь не вижу, – буркнул гость. – А вот княжну – вижу. И воинов-варягов.
– Хорошо. – Ата-ач покусал ус. – Спрошу еще раз – тебе понравились танцовщицы, мой дорогой друг?
– Ну… понравились, да. Сувар-купец обещал их продать… незадорого.
– Эти рабыни принадлежат мне, друг мой. – Золотой перстень на среднем пальце хазарина сверкнул изумрудом. – Но я хочу их тебе подарить. Просто так, ибо чего только не сделаешь для старого друга? Мы ведь с тобой друзья, верно?