Невеста Короля-Феникса
Шрифт:
— Ты же не переживаешь, что нынешние смотрины недостаточно пышны и богаты в сравнении с торжествами предков Короля? — беззлобно поддела его Огвена, оставляя безмолвно плачущую Алю заботам служанки. — Не хватает сотни опечаленных кандидаток со всех концов света в рюшах и бархате?
— Смотрины достаточно богаты. Ты сама понимаешь, — не оценил попыток рассмешить Бенну. — Но сейчас все это слишком опасно.
— Ничего. Мы все начеку. Через такие порталы не провести больше десятка гарпий. Эти молодчики были наглецами, — успокаивала и его, и себя, и всех окружающих Огвена.
— Или самоубийцами,
— Тогда они немного просчитались с порталом.
«Надо узнать, почему все-таки Огвена участвует в отборе. Если не для охраны кандидаток, то зачем? Хотя… она так мило перекидывается словечками с Бенну. Нет, я для него — никто, еще одна девушка в беде, просто работа», — подумала дрожащая Аля, снова ощущая себя в роли молчаливой фарфоровой статуэтки.
Конечно, за нее вступились в этот день, ее вырвали из когтей гарпий. Но стоило битве закончиться, как она вновь превратилась в украшение дворца, безусловно, ценное, но не совсем живое. И даже Бенну отошел от нее к своим людям, словно перестав замечать. Аля понимала, что он очень обеспокоен и, возможно, разъярен, ведь его работа состояла в обеспечении безопасности дворца. Но она не могла избавиться от чувства, что Бенну утешал добрым словом в минуту отчаяния всех знакомых и незнакомых девушек, переживших ужас нападения врагов.
Вероятно, Аля переоценила себя, на краткие мгновения решив, что стала для Бенну другом и как-то особенно понравилась ему благодаря неожиданной встрече — пустое наваждение. Вся ее жизнь сворачивалась до размеров соленой слезинки, горькой и зыбкой.
— Пятнадцать гарпий уничтожено, еще десяти удалось сбежать, — докладывал Бенну один из солдат.
— Потери с нашей стороны?
— Трое караульных новобранцев, принявших первый удар на охранных постах. И еще две служанки гарема — погибли под обломками западной галереи. Наши потери значительно меньше.
— Меньше? Важен каждый! — воскликнул Бенну так, что его руки вновь покрыло пламя, волевым усилием он успокоился и сухо отрапортовал: — Распорядитесь направить семьям погибшим положенную денежную компенсацию. И постарайтесь проследить, чтобы они ни в чем не нуждались. Эти новобранцы — герои. Они вовремя успели поднять тревогу. Что еще удалось узнать?
— На гарпиях была форма «Неукротимых Лилий».
— Да, я тоже видела, — кивнула Огвена. — Личная охрана принцессы.
— До войны, — напомнил Бенну. — Сейчас их организация вне закона даже у гарпий.
— Хотите сказать, что гарпии ни при чем? Их официальная власть просто закрывает глаза на нарушения мирного договора, — негодовал подчиненный.
— Так или иначе — это не повод арестовывать Эрин. Мы должны найти, кто открыл портал изнутри. Иначе защиту замка не разрушить, — отчеканил Бенну.
— Она и открыла.
— Отставить! Пока ваше предположение ни на чем не основывается. Магия Эрин заблокирована двойным заклинанием фениксов и гарпий.
Подчиненный коротко вздохнул и скрылся под расколотой аркой, оставляя Бенну в глубокой задумчивости.
— Ты злишься? — спросила Огвена, доверительно кладя руку на плечо.
— Да, — сурово отозвался Бенну, низко опуская голову. Он нарочито старательно стирал сажу с лацкана кожаного жилета, хотя вещь была безвозвратно испорчена. Быстрые длинные пальцы нервно пробегали по изогнутым застежкам, добирались до свободного ворота рубашки, оттягивая его от шеи, точно душащий воротник-стойку.
— Почему? Мы ведь победили, — не понимала Огвена.
— На этот раз победили. Мы были не готовы. У нас не оказалось даже убежища для беззащитных, — отрезал Бенну, оскаливаясь. В тот миг он испугал Алю, став похожим не на человека, а на разгневанного орла древнегреческого громовержца. Но вскоре гримаса разгладилась, оставив лишь морщинки на лбу и задумчивую складку между бровями. Без нее, в минуты покоя и веселья, Бенну выглядел лет на двадцать пять, а с ней — на все сорок, особенно покрытый сажей и кровью.
— Мы всегда считали, что внешний магический купол не пробить, его ведь поддерживает магия самого Феникса, — вздохнула Павена, растерянно сторожа вход во двор от перепуганных, но неизменно любопытных кандидаток.
— Да. Но мы не учли, что во дворце могут оказаться предатели, способные открыть прямой портал в обход купола, — мотнула головой Огвена.
— Значит, мы должны вычислить врага до того, как он откроет новый портал, а не обвинять тех, кого проще всего обвинить. Сдается мне, здесь все не так очевидно, — вновь потемнело лицо Бенну.
Аля молча слушала разговоры, обнаруживая в себе помимо страха неподдельный интерес. Все же она хотела разобраться в мире, куда ее принесла древняя магия. Временами ей казалось, что у этого путешествия существовала некая цель. Отец всегда учил: испытания судьбы посылаются для проверки, а в конце непременно ждет награда. С Денисом не было никаких испытаний, он сам оказался неприятной помехой. Возможно, день ее падения с лестницы ознаменовал череду мистических событий, цепочка которых вела путеводной нитью к чему-то большему, чем возможная свадьба с Королем-Фениксом? Каждый день открывал что-то новое. Но Аля боялась сломаться, не выдержать бремя чужих тайн и неизведанных опасностей.
— Аля, что же ты? Иди к себе, — ласково обратилась к ней Огвена.
— Я… Я боюсь, — пискнула она.
— Нечего бояться. Все под контролем, — твердил Бенну, но Аля ощутила, как нервно вздрагивают его пальцы, когда крупная ладонь воина коснулась ее щеки. На мгновение кожу прорезала боль, словно от легкого электрического разряда, а потом по всему телу разлилось невероятное тепло.
— Ой, как это? — только выдохнула она, проводя по лицу и предплечьям: затянулись все мелкие царапины и ушибы.
— Так-то лучше. Магия фениксов должна исцелять, а не сжигать, — улыбнулся Бенну и едва уловимо дотронулся до плеча Али. — Все в порядке. Не бойся, я не оставлю тебя в беде.
— Спасибо. Ты… Ты такой… — хотела что-то сказать Аля, но передумала, будто все слова покинули ее. Она не нашла, как поблагодарить Бенну, но это и не имело значения. Одного взгляда на его лицо, на его обаятельную улыбку, хватило, чтобы вновь почувствовать себя живой — не фарфоровой статуэткой, а человеком.
— Пойдемте, госпожа, пойдемте, — засуетилась Зиньям, увлекая за собой, словно отрывая, уводя от убаюкивающего тепла в холодную стужу буранов тревог и смятения.