Шрифт:
Казалось, еще совсем недавно осень, робея, дотрагивалась до размашистых макушек деревьев, золотила их и тихим шепотом напевала грустную, но чарующую колыбельную. Теперь же убаюканный, окутанный сумраком лес зарделся от ласковых прикосновений.
Вечерами, после того как коровник был вычищен, скотина накормлена, дрова наколоты, бадьи наполнены водой, а уставший отец, глотнув хмельного меда, засыпал, я осторожно пробиралась мимо матушки и младших сестер, накидывала на плечи шерстяной платок и ненадолго ускользала из избы. Не оглядываясь, мчалась по сырому травяному ковру навстречу закатному солнцу, пока не оказывалась на окраине поселения, где на возвышенности темнело сгоревшее капище и виднелись вырезанные из дерева покосившиеся и обугленные идолы. Не так давно на нашу общину напал небольшой отряд северян, именующих себя норманнами. В своей свирепости они походили на бешеных псов: остервенело убивали дозорных, невзирая на оглушительные крики, с леденящим смехом закидывали на плечи девок и молодух, связывали веревками скот, со знанием дела грабили дома, а после без промедления поджигали соломенные крыши, даже если внутри изб оставались выжившие. Но после того как налетчики подпалили изваяние Мокоши, случилось чудо: рассвирепевший Перун услышал треск пылающего дерева и поспешил наказать обидчиков. Вернувшиеся с охоты мужчины исполнили волю покровителя: убили захватчиков, вырвали из их мозолистых рук своих дочерей, жен и сестер. Но потом стало ясно, что оскверненное кровью недругов капище полностью уничтожено.
Сколько себя помню, мне всегда хотелось хоть одним глазком подсмотреть и застать тот священный момент, когда богиня Мокошь переплетает тонкие ниточки человеческих судеб, когда великий Род не спеша рисует на трепещущих листьях неглубокие прожилки, а грозный Стрибог гонит прочь непослушные ветра… Я любила проводить время возле изваяний, подальше от насмешливых взглядов дородных ровесниц, их склочных матерей и ухмылок парней. Мне нравилось разговаривать с идолами, спрашивать совета и открывать им сокровенные тайны. Иногда мне удавалось сделать скромные подношения: сберечь горстку орехов, ломоть хлеба, умыкнуть яблочко или даже украдкой сплести поясок. Но теперь место, где я черпала силу, превратилось в руины, и душа моя кровоточила, словно открытая рана. Нос снова защекотал запах жжёного дерева, и, взглянув на бесформенные головешки, я почувствовала, как по щекам катятся горячие слезы.
Сквозь мутную пелену печали я заметила, как вдалеке от стволов отделилась большая черная тень. Она быстро скользнула вперед и спряталась за покосившимся изваянием Мокоши. Слезы мгновенно высохли. Рот наполнился вязкой слюной, а волосы на затылке зашевелились. Я вздрогнула, чуть не вскрикнула от испуга и приготовилась бежать.
Конец ознакомительного фрагмента.