Невеста на троих. Надежда на счастье
Шрифт:
Он замер у края ложа и требовательно уставился на сестру. Она подрагивающими руками коснулась застёжек на юбке, ткань с шорохом соскользнула с широких бёдер.
Полосатому нравились женственные фигуры, когда есть за что подержаться, но к Инлинг он не чувствовал вообще ничего. У ремлингов не бывало кровосмешения. Единственное, что при сексуальном контакте могли чувствовать друг к другу родственники - отвращение. Именно этим и собирался воспользоваться Саншалинг.
– Снимай абсолютно всё. Я хочу хорошо видеть, чем ты заморочила ягуара.
– Но, Санша,
– Промедление усугубит твоё наказание.
Инлинг хорошо знала, что те сплетни о пристрастиях брата, которые ходят по Ремне, далеко не всегда были сплетнями. Он уже наказывал её пару раз за излишнее любопытство и длинный язык. Тогда это были детские шалости, теперь он хотел развлечься по-взрослому. Только не мог решить, с чего начать.
Она стояла обнажённая, безвольно опустив руки вдоль тела, не пытаясь прикрыться, и ждала приказа. Мужчина с интересом рассматривал слегка вытянутые оранжевые соски. С прошлого раза, когда он видел её без одежды, сестра превратилась в привлекательную женщину.
– Ложись на спину, - жестом указал на ближайшую скамейку.
Тяжело вздохнув, она легла на покрытую ковром поверхность. Во взгляде немного более ярких, чем у него, глаз плескалось отчаяние. Слёзы готовились хлынуть в любой момент, но пока девушка сдерживалась.
– Руки над головой, и ни слова, пока я не позволю говорить, иначе...
Он аккуратно расположил на её теле сбрую, тщательно закрепил ремнями руки, вытянув их вверх, а ноги согнул в коленях и развёл по сторонам от скамейки, затянул так, чтобы жертва не могла двигаться. Все манипуляции со сбруей он проделывал, нагло лапая девушку: мял грудь, сжимал соски, проникал пальцами в складочки между ног.
Его внутренний зверь довольно урчал: красивое лицо Инлинг кривилось, она крупно вздрагивала от каждого прикосновения и теперь смотрела на брата с ужасом. С недавних пор он лучше чувствовал своего линга, сливался с ним сознаниями на тренировках. Это позволяло почти безнаказанно прикасаться к родственнице. Её мучения определённо доставляли мужчине удовольствие.
Наигравшись с сосками, он резко нацепил на них зажимы. Инлинг вскрикнула от неожиданной резкой боли. Брызнувшие слёзы оставили на коротком меху тёмные пятнышки.
– Ты больше не будешь на территории ВАУ устраивать сексуальные игры со своим оборотнем. Он и так тебя хочет. Поэтому сейчас я тебя украшу, а ты начнешь носить такую одежду, чтобы обновки были заметны. А ещё лучше - позаботишься о том, чтобы он их увидел и потрогал. Поняла?
– Да...
Её голос едва прошелестел. Боль от зажимов постепенно заполняла груди, становилась назойливой. При каждом движении соски простреливало будто молнией. Инлинг надеялась, что вот-вот привыкнет к ощущениям, но, похоже, зажимы магические, и Саншалинг как-то ими управлял. Она вздрогнула от очередного болезненного укола.
Брат с удовольствием комментировал каждое своё движение. Показал иглу, поднес к лицу, дал рассмотреть. Объяснил, как будет оттягивать сосок и прокалывать кожу под ним, что иглу смажет мазью с соком кируны, чтобы
Слова Саншалинга всё сильнее пугали её, чем несказанно радовали линга. Он довольно скалил зубы своего носителя и облизывался. Чужая боль и унижение были его любимым лакомством. Ему постоянно хотелось ещё.
Золотые колечки с зелеными слезами русалки идеально подчеркнут золотистый цвет кожи и оранжевые соски сестрёнки, а при слишком горячих ласках небольшой магический укол охладит пыл влюбленных.
– Не бойся, моя сладкая.
Он продолжал улыбаться. На коже девушки выступила испарина. Саншалинг неторопливо оттянул сосок сначала на левой груди, проколол изогнутой иглой кожу, ввёл кольцо и защёлкнул. Сработало маленькое заклинание, моментально нагревшее и сплавившее, а потом остудившее металл. Кожу даже не обожгло.
Примитивно мучить сестру ремлинг не собирался. Боль от ожога - это неинтересно. Сок кируны будет мучить более изощрённо, лишать покоя, навевать кошмары.
Женское тело напрягалось в путах, но биться ремни не позволяли. Саншалинг взялся за правый сосок, приласкал его и медленно ввёл иглу, а потом быстро украшение.
Слёзы уже нескончаемым потоком лились из глаз Инлинг, смачивая шкурку и огненные волосы. Время от времени Саншалинг слизывал их, нежно мурча. Когда его рука скользнула между бёдер девушки, отвращение жертвы достигло предела. Тело Инлинг сотрясала крупная дрожь, она начала задыхаться.
Саншалинг наслаждался вместе с лингом. Нежно-нежно перебирал пальцами бархатистые лепестки её женственности, слегка проникал внутрь, снова гладил снаружи. Для неё это унизительная пытка, а не ласки, но брат считал, что она её заслужила.
– Я, пожалуй, сегодня не буду украшать твои лепестки кольцами. Приберегу их на следующий раз, когда ты огорчишь меня. Рада?
– Инлинг судорожно закивала.
– Хотя жаль такую красоту прятать в ящичек...
Он покрутил в руках третье кольцо, будто сомневаясь.
– Настало время для оньг, - он ласково улыбнулся, а жертва снова попыталась забиться в путах.
– Ты знаешь, оньг - это самое главное, самое важное. Я даже не буду тебя пороть, если ты сейчас перестанешь дёргаться.
Артефакт хранился в белом костяном футляре, обложенный мягкими паучьими нитями. Саншалинг аккуратно вынул его, держа скобы кончиками пальцев, и показал Инлинг, чтобы ещё раз насладиться всколыхнувшимся в глазах страхом воспоминаний.
Мало кто спокойно переносил усмирение бунтующей плоти таким способом, но через него проходили абсолютно все ремлинги. Впечатления зависели от настроек воздействия, а Инлинг не щадили. Слишком яркая она была, сексуальная и дерзкая. Подобие жалости мелькнуло в блёклых глазах мужчины, но тут же пропало.
Он сжал артефакт и резким движением воткнул тоненькие игольчатые ножки в нежную плоть. Тело провинившейся дёрнулось и обмякло. Инлинг не выдержала нервного напряжения и потеряла сознание. Саншалинг деловито настроил оньг на строгий режим. Как только сестрёнка залюбуется чьей-то задницей, пожалеет.