Невеста обезьяны
Шрифт:
— Ой, ой! — закричал Ётаро. — Надо прогнать искру, а то от нее загорится весь дом.
Он вытащил из-за пояса веер и стал махать им изо всей силы. От этого искра еще сильнее разгорелась, и бумага начала тлеть.
Люди, которые жили в доме, заметили, что бумага у них на окне дымится, испугались и выбежали на улицу.
Тут они увидели Ётаро, который стоял у окна и раздувал веером огонь. Люди так рассердились на него, что вырвали у него из рук веер и хорошенько отколотили Ётаро. А загоревшуюся бумагу сейчас же залили водой.
Испуганный и заплаканный, Ётаро поплёлся домой.
— Что с тобой случилось? — спросила
— Меня опять побили, — сказал Ётаро, плача. — Я хотел согнать искру с бумажного окна, чтобы не загорелся дом, и стал махать на нее веером, а у меня отняли веер и поколотили.
— Ну и глупый же ты, — сказала мать. — Разве можно тушить искру веером? Огонь надо заливать водой.
— Это верно, — ответил Ётаро. — В другой раз буду умнее.
На следующий день утром Ётаро пошел погулять. Он дошел до самого края деревни. А на краю деревни стояла кузница. Дверь в нее всегда была открыта настежь, а внутри целый день полыхало пламя. Перед огнем раскачивались взад и вперед два парня. Они били по раскаленному железу молотами на длинных ручках. Когда молот ударял по железу, во все стороны сыпались искры.
Ётаро остановился перед дверью и заглянул внутрь.
— Опять пожар! — обрадовался Ётаро. — Ну, теперь я знаю, что делать.
Он набрал полное ведро воды и вылил его в огонь.
Кузнецы сначала только рты разинули. А когда вода в пламени зашипела, они набросились на Ётаро, надавали ему тумаков и вытолкали на улицу. С громким плачем побежал он домой.
— Что опять случилось? — спросила мать.
— Опять побили меня, — сказал Ётаро. — Я проходил мимо кузницы, а там горел огонь и сыпались искры, совсем как на пожаре. Я хотел залить огонь водой, как ты мне велела, а кузнецы рассердились и побили меня.
— Ну и глупый же ты! — сказала мать. — Ведь в кузнице огонь нужен для работы. Разве ты не видел, как там кузнецы бьют молотами по железу? Уж если ты хотел им помочь, так делал бы то же, что и они.
— Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
Через два дня, когда царапины и синяки у Ётаро зажили, он пошел опять гулять. Только отошел он от дома, как увидел двух парней, которые колотили друг друга палками.
«Надо им помочь!» — подумал Ётаро.
Он поднял с земли толстую суковатую палку и что есть силы ударил сначала одного, потом другого парня по голове.
Парни сейчас же перестали драться, и оба накинулись на Ётаро. Они были старше и сильнее его, да к тому же их было двое. Они так больно избили Ётаро, что он еле дотащился до дому.
— Что с тобой? — спросила мать. — Опять тебя побили?
— Опять, — сказал Ётаро. — Я увидел на улице двух парней. Они били друг друга палками. Я стал им помогать, а они оба вдруг набросились на меня и давай меня колотить.
Мать только рукой махнула:
— До чего же ты глуп, Ётаро! Ведь тут надо было не помогать, а разнимать.
— Верно, — сказал Ётаро. — В другой раз буду умнее.
Семь дней после этого сидел Ётаро дома, боялся показаться па улицу. Но на восьмой не утерпел и пошёл гулять.
Вышел он на улицу и видит: посреди дороги грызутся две собаки.
Ётаро остановился и закричал:
— Перестаньте драться!
Собаки его, конечно, не послушались. Тогда Ётаро подбежал к ним, ухватил их обеих за хвосты и стал растаскивать в разные стороны. Собаки еще больше рассвирепели, зарычали и вцепились
Едва живой вернулся Ётаро к матери.
Мать посмотрела на него и ничего уж больше не сказала.
Дурака учить — только время терять.
КАК ТРИ ПУТНИКА СОСТЯЗАЛИСЬ В ИСКУССТВЕ СЛАГАТЬ ПЕСНИ
Как-то раз настоятель буддийского храма, странствующий монах-ямабуси и крестьянин отправились втроем на поклонение в храмы Исэ. С утра они бодро шли по дороге, но когда взошло солнце, начал их томить летний зной.
Вот монах-ямабуси и говорит:
— Ну и жара сегодня! Далеко мы так не уйдем. Давайте сделаем вот что: пусть каждый сочинит по песне. Кто сочинит хуже всех, тот пусть и несет поклажу! — Сказал он так, а сам подмигивает настоятелю.
Настоятель согласился:
— Ловко ты придумал! Так и сделаем.
А сам думает: «Придется нести нашу поклажу крестьянину! Разве он сочинит хорошо!»
Первым должен был сложить песню настоятель. Он и говорит:
Когда б голова моя стала, Как Япония, велика, Я мог бы надеть, пожалуй, Весь мир вместо шляпы моей… И то не закрыл бы ушей!Следом за ним стал слагать песню монах-ямабуси. Он решил тоже воспеть что-нибудь огромное, чтобы не уступить настоятелю.
Когда б эта слива стала, Как Япония, велика, Тогда б на весь мир, пожалуй, На все чужие края, Прозвучала бы песнь соловья.Переглянулись оба с ухмылкой и говорят:
— Ну-ка, крестьянин, теперь твоя очередь!
— Что ж, раз так, я тоже сложу песню, — сказал крестьянин. И, посмеиваясь, пропел:
Когда бы Японию нашу Одним проглотил я глотком, То бонзы, жрецы и монашки, Столь гордые силой ума, Все вышли бы кучей дерьма.