Невеста рока. Книга первая
Шрифт:
Елена, к этому времени полностью одетая, не представилась врачу, не открыла, кто она на самом деле. И старый доктор принял как само собой разумеющееся, что она — очередная любовница молодого Роддни. Хотя она поразительно красива и говорит необычайно властно и интеллигентно, подумалось врачу.
— Сейчас Гарри пребывает в состоянии глубокого сна, что пойдет ему только на пользу, ибо он проснется значительно посвежевшим, — заявил мистер Нокс.
Затем внизу, в библиотеке, сидя за стаканчиком вина, старый врач поведал Елене всю правду о Гарри и о том, почему эта правда была сокрыта от нее.
Нокс в подробностях рассказал и о покушении на Гарри четыре года назад, и о приезде в Пилларз генерала с супругой. Затем поведал о длительном недуге Гарри.
— Увы, несчастные генерал и его молодая жена вскоре скончались. И это очень жаль, особенно потому, что сэр Артур не дожил до того времени, когда смог бы увидеть огромную перемену в образе жизни его племянника. Я несколько раз списывался с мистером Уилберсоном, который сообщил мне, что мой молодой пациент вступил в Ост-Индскую компанию, исправился и сделал головокружительную карьеру.
Елена слушала старика, затаив дыхание. И с каждым новым словом доктора ее возбуждение и изумление усиливались. Наконец она воскликнула с чувством:
— Так, значит, сэр Гарри все эти годы страдал от потери памяти! И он ничего не помнил из того, что случилось с ним до того злополучного выстрела?
— Совершенно верно, совсем ничего. Продолжительное время он был чрезвычайно подавлен и даже намеревался покончить с собой. В общем, мы опасались, что с ним может случиться непоправимое. Но мистер Уилберсон заново вдохнул в него волю к жизни… ну, а впоследствии жизнестойкость и природный ум Гарри пришли к нему на помощь и сделали свое дело.
— Он ничего не помнил… — прошептала Елена. — Он ничего не помнил обо мне…
— О вас? — переспросил Нокс, пристально глядя на нее.
И она ответила тихим, взволнованным голосом:
— Сэр, я была той рыжеволосой девушкой, которая находилась здесь с сэром Гарри, перед тем как на него напали.
Доктор прокашлялся.
— Полно, полно вам, — проговорил он, будучи человеком весьма благочестивым и не одобряющим подобных ситуаций.
Сердце Елены бешено заколотилось в груди. Постепенно ее охватила такая огромная радость, что она не могла сдерживать ее. Теперь она поняла все. Она поняла, как глубоко заблуждалась насчет своего любимого. Гарри не лицемерил и не пытался играть в трусливую, недостойную игру, не старался избежать последствий своего греха! Он не узнал ее. И он не совершал в прошлом низкого акта предательства! Это самое замечательное! Она понимала, что, скорее всего, стрелял в Гарри Мигель Лопес. Не случись этого, Гарри никогда бы не бросил ее.
А ведь она могла убить его!
— О Боже, Боже, смилуйся надо мною, — прошептала она.
И проговорила громко:
— Как вы думаете, сэр, когда он проснется, он вспомнит все?
— Вне всякого сомнения, ведь вы же сказали, что его разум обратился к прошлому, когда он пришел в себя от пули, которая, как вы сказали… случайно попала в него сегодня ночью, — ответил Нокс, многозначительно кашлянув.
Елена кивнула. Слезы катились по ее щекам.
Затем она сказала доктору, что желает остаться у постели Гарри до его пробуждения на случай, если ему понадобится уход. Однако, когда ранним утром молодой человек открыл глаза, он выглядел на удивление здоровым, его даже не мучила головная боль. Он увидел Елену, сидящую подле постели в коричневом бархатном платье, с волосами, связанными на затылке лентой, и взглянул на ее лицо, бледное, но бесконечно ласковое.
— Фауна! — прошептал он.
Это имя, всегда означавшее для нее ужас и страдания, теперь прозвучало как нечто волшебное. А как он произнес его, как смотрел на нее… это снимало с него любую вину и возводило его обратно на пьедестал!
— Гарри, о Гарри, любовь моя, — промолвила она и упала на колени, уткнувшись головою в его грудь.
Он нежно обнял ее, но снова пришел в смятение.
— Почему же я назвал тебя так? Я ведь знаю, что ты также и Елена. О, великий Боже, что же это значит? Ведь ты же не Фауна, а маркиза де Шартелье!
— Я и то и другое, — проговорила она. — И обе эти женщины беспредельно любят тебя и просят у тебя прощения за то, что сомневались в тебе. О Гарри, я никогда не смогу простить себя! Ведь я могла отнять у тебя жизнь, которая для меня намного дороже моей собственной!
Он покачал головой и какое-то время лежал молча. Постепенно к нему вернулись и другие воспоминания, приведшие его в глубокое изумление.
— Я страшно озадачен, — произнес он. — Умоляю, расскажи мне все!
Она поведала ему их историю, и, когда все прояснилось, мысли его обрели былую стройность. Хотя он по-прежнему с изумлением и восхищением смотрел на прекрасную поникшую головку, лежащую у него на груди.
— Фауна, — произнес он, словно не веря себе. — Фауна, невольница… и она стала самой выдающейся женщиной и женою Люсьена де Шартелье. Едва ли такое можно осознать до конца!
— И тем не менее это правда.
— Самая удивительная правда!
— Я должна была догадаться, что ты все это время не узнавал меня. А я… — Она запнулась, затем продолжала: — Я никогда не смогу простить себе те страдания, которые причинила тебе!
— Ты ведь ничего не знала. А я ничего не рассказал о себе. Почти все наши разговоры касались совершенно других вещей. Видишь ли, когда я впервые вернулся из Индии, я мало с кем говорил об этом несчастном случае и о своей болезни. Врачи запретили мне вспоминать о происшедшем, и я тоже считал, что для меня будет лучше жить настоящим и постараться полностью вычеркнуть прошлое из своей жизни.
Она взяла его руку и нежно поцеловала.
— Я люблю тебя, — нежно приговорила она.
— Это говорит Фауна, — произнес он.
Она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными слез.
— Нет, это говорит Елена. У меня нет больше гордости. И я желаю служить тебе, как тогда, прежде!
— Полно тебе. С тех пор ты проделала долгий путь… и никогда не должна говорить мне это слово «служить». Это я должен быть твоим слугою, как и твоим возлюбленным. А тебе должно запомнить одно — больше никогда, никогда в жизни с тобой не случится того, что тебе довелось пережить со мной.
— Теперь я знаю это.
— А я знаю, что бесконечно люблю тебя и желаю лишь одного — чтобы ты стала моей обожаемой женой.
— Разве ты можешь жениться на квартеронке? — тихо напомнила она.
Он взял Елену за подбородок и приподнял ее лицо.
— Эта квартеронка — моя любовь. Я желал ее задолго до того, как был поражен ослепительным взглядом прекрасной Елены.
— Какие чудесные слова, — прошептала она.
— Но что же теперь? — сказал он. — Ведь моя Фауна остается Еленой, женой де Шартелье.