Невеста рока. Книга вторая
Шрифт:
И тут она услышала голос, от которого кровь прилила к ее лицу и шее. Да, этот хорошо поставленный низкий голос, который произнес:
— Мне бы хотелось видеть леди Чейс…
— Доминик… Доминик Ануин! — прошептала Шарлотта сдавленным голосом.
Боже, что же он делает в Клуни, причем в такой час? Последний поезд из Лондона бывает на вокзале Харлинга в девять часов вечера. И он спрашивает ее. Что случилось?
Шарлотта была потрясена. Но какими бы ни были причины этого посещения, сознание того, что Доминик находится здесь, внизу, в вестибюле, поразило ее
Но сейчас Доминик уже не слушал, что говорит. Вольпо. Его взгляд был устремлен вверх, на Шарлотту, он следил за тем, как она спускается по ступеням. Еще ни разу он не видел ее такой: с распущенными волосами, которые роскошным водопадом ниспадали ей на плечи. «Как она прелестна и несказанно грациозна в своем белом пеньюаре!» — подумал он.
Вольпо тоже посмотрел на хозяйку и поклонился.
— Если позволите, миледи, я удалюсь, — произнес он.
Она не ответила. Казалось, она была неспособна видеть или слышать кого-нибудь, кроме Доминика. Вольпо с усмешкой выскользнул из вестибюля. Он оставил зажженную лампу, а затем затворил за собой обитые сукном двери, ведущие в буфетную. Оказавшись вне поля зрения хозяйки и гостя, он с ликующим видом потер руки и остановился в раздумье. Итак, все прекрасно, его план срабатывал. Теперь ему нужно лишь слушать и ждать.
Наконец Шарлотта достигла последней ступеньки лестницы. Она остановилась рядом с человеком, лицо которого так часто стояло перед ее мысленным взором. Сейчас для нее было не важно, где она находилась и что делала. Она проговорила:
— Мистер Ануин… Доминик… вы всегда желанный гость в моем доме, но почему вы выбрали для визита столь необычный час? Я не понимаю…
Он извлек из кармана листок бумаги.
— Вот, я получил это письмо. Сегодня после обеда курьер доставил мне его в Парламент, — ответил он.
Она пристально смотрела на него, отмечая, до чего усталым он выглядит, если не сказать — почти изможденным, словно та тяжелая работа, которой он занимается в палате общин, выжала из него все силы, и физические и душевные. Однако его глаза по-прежнему были молоды и блестели, как всегда. Она почувствовала знакомое ощущение при его появлении — словно он заполнил собою все пространство дома, а не просто небольшое место в нем.
— Какое отношение имеет это послание ко мне? — осведомилась она.
Он пристально посмотрел на нее и ответил:
— Так оно же пришло от вас…
— От меня? — удивленно переспросила она. — Этого не может быть. Я не писала вам, Доминик.
— Но… не понимаю, ничего не понимаю… Прочтите его, Шарлотта, — произнес он с недоумением. — Должен признаться, оно весьма удивило меня, однако я прибыл именно тогда, когда вы и просили. Я не мог поступить иначе.
От теплого взгляда его глаз, от ласкового низкого голоса Шарлотта почувствовала, словно ее охватил водоворот таинственного возбуждения, сбивая с ног.
Она ощутила озноб, ибо в вестибюле огромного дома стоял нестерпимый холод. Она повернулась к Доминику, не выпуская записки из рук.
— Следуйте за мной, — промолвила она тихо. — Мы не можем стоять здесь, на сквозняке. Пойдемте в библиотеку. Возможно, там еще не погас камин.
Он последовал за ней, по дороге снимая плащ.
— У вас есть спички? — спросила она.
— К сожалению, нет.
Она оглядела библиотеку. Занавеси были задернуты, вся библиотека погружена в темноту, если не считать слабого красноватого мерцания, исходящего от каминной решетки. Дрова уже догорали.
— Давайте тогда принесем из вестибюля лампу, чтобы зажечь новые поленья, — сказала она.
Он вышел и вернулся с лампой. Она попросила поставить ее на каминную плиту. Шарлотта поворошила кочергой горящие угли, которые ярко вспыхнули.
— Я положу еще дров, — сказала она.
— Позвольте мне, — проговорил Доминик и наклонился за поленьями, лежащими в медной чаше рядом с камином. В этот момент их головы почти соприкоснулись: его темноволосая, тронутая сединой, и рыжеволосая головка женщины. По-прежнему стоя на коленях, они одновременно повернулись, глаза их встретились. Теперь каждый ощущал теплое дыхание другого, ведь они находились так близко друг к другу в этом розоватом мерцании медленно занимающегося огня. Словно заглянули в сердце и душу друг другу и теперь, зачарованные, не могли отвести взгляда.
В огромном замке воцарилась тишина. Теплая, тягучая тишина. Для Шарлотты это был миг полнейшего покоя, для Доминика же — миг откровения, урагана чувств, могучего и невероятного, как сон. Обычно сдержанный и замкнутый, он полагал, что способен только на легкое, мимолетное и быстропреходящее восприятие женской красоты и обаяния. Он считал, что после смерти Доротеи его сердце умерло… по крайней мере умерли чувства такого рода.
Но сейчас, этой безумной ночью, находясь наедине с Шарлоттой и в такой близости к ней, еще не понимая, кто и что привело его сюда, он постепенно терял свое железное самообладание. Прерывистым шепотом он произнес ее имя:
— Шарлотта!
По-прежнему не сводя с него взгляда, положив на обнаженное горло руку, она отозвалась:
— Доминик!
Она произнесла его имя каким-то странным, изменившимся голосом.
Он бросился к ней и поднял ее с полу. В одно мгновение она перестала быть леди Чейс и супругой другого человека, а стала его собственной Шарлоттой, его целиком, тающей от его прикосновения. И, не говоря ни слова, он страстно поцеловал ее в губы. Она едва не лишилась чувств. Какая-то сладостная волна завладела ею, все поплыло у нее перед глазами. Этот миг для Шарлотты был напоен пьянящей страстью. Теперь она поняла, что любит Доминика страстной, удивительной любовью, порожденной новой, безумной надеждой и давним мучительным отчаянием.
Для нее это был первый истинный поцелуй пробудившейся чистой любви. Она снова стала той Шарлоттой, какой была много лет назад: скромной, восторженной девушкой, которая могла отдать так много, но сразу же лишилась всего, выйдя замуж за ужасного человека, лорда Чейса. Доминик ласково прижимал ее к себе; ее губы были чуть приоткрыты, принимая его поцелуй. И он понял, что к нему пришла последняя, но самая значительная любовь в его жизни.
Этот сладостный и все же горестный поцелуй длился всего мгновение. Затем Шарлотта отстранилась от него, тяжело вздохнув, прижимая ладони к горящим щекам.