Невеста рока. Книга вторая
Шрифт:
Она посмотрела на него страдальческими глазами.
— Я умерла бы с огромной радостью, — сказала она. — Но я согласна с вами… драться сегодня ночью было бы бесполезно. Он мог убить вас и объявить всему свету, что это было убийство на почве ревности и что он защищал свою честь.
— Тем не менее мне потребовались огромные усилия, чтобы сдержаться и не наброситься на него, — пробормотал Доминик.
Вивиан дернул за шнурок сонетки, и появился Вольпо. Португалец несколько секунд прищуренными глазами смотрел на леди Чейс, беспредельно счастливый. Он подслушивал за дверью и радовался, как и хозяин, успешному результату их подлого плана. А с какой радостью он встретится с этой отвратительной Гертрудой и сообщит ей, что ее драгоценную хозяйку застали наедине с любовником.
Вивиан приказал Вольпо разбудить кучера и подать карету.
— Какой ужасный холод, — еле слышно сказала Шарлотта. — Мне бы хотелось накинуть…
— У вас будет накидка, или все жители графства узнают о ненормальном поведении вашего супруга, — громко проговорил Доминик и решительно посмотрел на Вивиана.
Лорд опустил глаза. Затем пожал плечами и обратился к Шарлотте:
— Можете взять накидку и ночной саквояж, — безразличным тоном сказал он. — Но не смейте будить Элеонору, иначе будет хуже для нее и для вас, — зловещим голосом добавил он.
Глава 32
Когда Шарлотта с Домиником уезжали из Клуни в эту ужасную мартовскую ночь, она была в полубессознательном состоянии и не могла ни говорить, ни думать.
Оказавшись на холоде и в темноте, Доминик обнял ее. Она положила голову ему на плечо. На ней было теплое платье, шляпка и накидка — бархатная, роскошная, отороченная мехом, а в маленьком саквояже, лежащем рядом с кучером, только смена белья и некоторые туалетные принадлежности. Больше она ничего не взяла. Запуганная Вивианом, она стремительно покидала замок, который долгих десять лет был ее домом. Она уезжала от своего ненавистного мужа, который так жестоко отомстил ей; разлука с Элеонорой разбивала ей сердце.
Она больше не могла плакать и уткнулась лицом в плащ Доминика. Он ласково гладил ее руку. Если его мысли и были в полном смятении и все случившееся потрясло его до глубины души, то он не показывал вида, был чрезвычайно спокоен и нежен. Сперва он попытался при помощи всех имеющихся у него аргументов убедить ее, что справедливость восторжествует и что вскоре она опять увидится с детьми, затем пообещал свою полнейшую поддержку.
Она не могла успокоиться, а когда наконец собралась с силами, то сказала в полном отчаянии:
— Вивиан безжалостен, совершенно лишен совести и ненавидит меня. Он будет лгать, положа руку на Библию, только лишь для того, чтобы уничтожить меня и навсегда разлучить с Элеонорой.
— Не сможет, — решительно возразил Доминик. Затем внезапно с любопытством добавил: — Но почему, почему объектом своей мести он сделал и меня? Какое же зло я причинил ему?
— Никакого, но он заподозрил, что вы восхищаетесь мною. Ведь вы единственный мужчина, с кем я осмелилась подружиться, и для Вивиана не важно, что наши отношения совершенно невинны.
Доминик крепче обнял ее.
— Бедное мое дитя, в какое ужасное положение поставила вас дружба со мной.
— Я не беспокоюсь о том, что имеет отношение ко мне. Но вы ведь известный человек и у всех на виду. Нельзя позволить, чтобы вокруг вашего имени разразился скандал.
— Лорду Чейсу угодно, чтобы это произошло, — мрачно произнес Доминик.
Она конвульсивно сжала его руку, обтянутую перчаткой.
— От этой мысли я прихожу в отчаяние! О, умоляю, простите меня за то, что я стала невольным орудием всего этого! Я ничего не знала! Клянусь, я ничего не знала о письме, которое прислали вам якобы от моего имени.
— Я безоговорочно верю вам. Мне надо винить лишь самого себя за неосмотрительность. Я поверил в то, что вам необходима моя помощь. Надо было вначале все взвесить, а потом уже действовать. Я должен был сообразить, что чистая, с безупречной репутацией женщина не может вдруг назначить тайное свидание, да еще ночью.
— О Доминик, знаете, как я обрадовалась, когда вы вдруг неожиданно приехали ко мне! Я слишком долго страдала в одиночестве. Держать вашу руку, слышать ваш голос… все это придало мне мужество и вселило новые надежды.
Карета медленно продвигалась по холодной темной ночной улице. Доминик едва сдержался, почувствовав в голосе Шарлотты нотки истинной огромной любви. Он осознал, насколько она дорога ему, до чего обворожила все его существо, сердце и душу. Сейчас все страхи перед будущим и сожаления по прошлому тонули в приливе чувств. Он еще крепче сжал Шарлотту в объятиях и прикоснулся губами к ее холодной, мокрой от слез щеке.
— Увы, милая моя, как я сожалею, что слишком стар для вас! Вы молоды, слишком молоды, чтобы выносить подобные муки! Но поверьте, я всем сердцем люблю вас! Я говорил вам это еще раньше, до того, как мы решили проститься. И теперь повторяю вам снова: я люблю вас! Люблю, моя дорогая Шарлотта! И никогда не покину вас, поскольку вы нуждаетесь во мне, и не имеет значения, какая участь постигнет меня.
Он произнес эти слова отчетливо, громко и горделиво. Услышав их, Шарлотта вновь возродилась к жизни. Ее щеки вспыхнули, в глазах появился блеск, и она обняла Доминика.
— Вы совсем не стары для меня, дорогой Доминик! И я люблю вас больше жизни. Всегда любила, с самой первой нашей встречи, и всегда буду любить!
Ануин внезапно ощутил полное умиротворение в этом маленьком, созданном ими мирке. Он забыл о своей многотрудной работе, о предыдущей вольной холостяцкой жизни. Он знал только одно — что больше никогда не останется один и всегда будет принадлежать этой красивой, нежной женщине, которая по возрасту была ребенком в сравнении с ним.
Наконец он произнес:
— Куда бы теперь ни завел этот ночной кошмар, произошедший с нами, все равно в результате получится нечто красивое и святое. Ведь мы стали близкими и необходимыми друг другу.
— Мне так отрадно слышать эти слова, но я не могу претендовать на вашу любовь или защиту, — печально проговорила она. — Я не могу, не позволю Вивиану развестись со мной… и привлечь к суду вас!
Привлечь его к суду! До чего непривычно и зловеще звучали эти слова. Еще совсем недавно он вздрогнул бы, услышав такое! Теперь же только прикоснулся к щеке Шарлотты губами, стирая с нее слезы.