Невеста с изьяном
Шрифт:
– Мы сегодня с Янушем гуляли, под яблонями, – начала она не так уверенно, – Разговаривали. Он мне ожерелье янтарное обещал подарить на свадьбу, и сережки к нему. Да такие, что ни у кого из девок нет. Давно на них копит, каждую монетку откладывает.
– Рада за тебя, – с трудом отозвалась Эвелиса, – Не сомневалась, что у тебя счастье сложится. Но иди лучше матушке похвастайся, она сумеет за тебя от души порадоваться, а я сейчас нет.
Младшая сестра продолжила, как ни в чем не бывало, словно не расслышав сказанного.
– Купить, правда,
Неожиданно всхлипнув, Олея утерла нос краем одеяла, и торопливо продолжила:
– Батюшка решения менять не собирается, хочет сбыть тебя, и забыть. Я уже приспросилась у матушки. Так что бежать тебе надо, и далече, чтоб не сыскали.
– Бежать? – эта мысль прежде не приходила ей в голову, – Но куда? И как? Я же дальше городской ярмарки и не бывала, да и то в детстве.
– Мы все придумали. Януш даст тебе деньги, – Олея тяжело вздохнула, расставаясь с мечтой, – И довезет до города. Там условится с кем-нибудь, чтобы тебе помогли выехать в еще более дальний город, где наши точно не бывают. А там служанкой или торговкой куда пристроишься, не пропадешь. Только соглашайся сразу, в следующий раз Януш в город соберется лишь после уборки урожая, там уже поздно будет.
Сев на кровати, Эвелиса обхватила себя руками. Мир за пределами родной деревни представлялся ей необъятным и пугающим. Даже о ближайшем городе сохранялись лишь самые смутные воспоминания.
Каменные дома, высотой в две избы, с блестящими крышами. Мощеные улицы, без кусочка зелени. Низкие, одинаково подстриженные деревья. И очень много незнакомых людей, особенно на ярмарке.
О других же городах рассказывали и вовсе небывалые вещи. Мол бывают дома и в три, и в четыре избы высотой. У некоторых даже крыши выстланы золотом, а наличники изукрашены не резьбой, а драгоценными каменьями. Но в последнее поверить было сложно. Такое если и существовало, то где-нибудь в недосягаемой столице, где живет король, и всякие его придворные.
– Так мы договорились? – поторопила ее Олея, – Я завтра утром предупрежу Януша, а вечером помогу тебе выскользнуть из дому.
– Договорились, – выдохнула Эвелиса, с неожиданной для себя решимостью, – Спасибо, тебе. – она обняла сестру за плечи.
– Не спеши благодарить, – суеверно отозвалась девушка, уворачиваясь от неожиданной ласки, – И вот еще. Я тебе эти деньги не дарю. Ты как работать начнешь, лишнюю монетку к монетке откладывай. Потом вернешь при случае, но можешь не торопиться, хоть с десяток лет копи, попрекать не стану.
– Конечно верну! – заверила ее Эвелиса, – Я тебе теперь жизнью обязана. Сама лишний кусок не доем, но скоплю. Олеюшка… – горло сжалось, не давая договорить.
– Ну-ну, – младшая сестра погладила ее по руке, – Как ты уедешь, батюшка позволит нам с Янушем ожениться, может даже этой осенью. Ради этого я не только ожерельем, косой бы своей пожертвовала. Так что не только о тебе забочусь. А теперь спи, вдруг матушка зайдет, так допытается, чего мы секретничаем.
Девушка встала, и направилась к своей кровати. Не зажигая лампы, она быстро разобрала подушки, переоделась в ночную сорочку, и нырнула под одеяло. Спустя некоторое время послышалось ровное мерное дыхание.
Эвелиса подтянула колени к груди, устраиваясь поуютнее. Сон никак не торопился приходить. Слишком уж много было переживаний за день, от полного отчаяния – к надежде. Будущее представлялось смутным и неопределенным, но ведь и в городах люди живут. Неужели она не сумеет? Всяк лучше, чем замуж за дурня, и она поежилась, вспоминая бессмысленное тупое лицо «жениха».
***
На следующий день стало ясно, что родители не отступятся от своего решения. Тяжело вздыхая, мать отперла сундуки, в которые складывалось приданное для дочерей, и принялась перебирать накопленные богатства. Вышитые подушки, мягкие одеяла, тканые половики и разная посудная утварь – все это с любовью собиралось многие многие годы. Иногда, отводя глаза, женщина откладывала в сторону более красивые или дорогие предметы. Жаль такое в хозяйство дурня отдавать, лучше уж оставить Олее, у той все-таки жених будет поприличнее, такой хоть сумеет оценить и изящное шитье, и тонкую роспись на чашках.
Эвелиса делала вид, что не замечает этих ухищрений. Какая разница, если все и так пойдет в приданное младшей сестрицы? Стараясь не выдать свои мысли, девушка послушно вытряхивала половики, и укладывала их на дно большого сундука. Проверяла, не появились ли трещины на посуде, и не завелись ли жучки в подушках.
Время от времени в избе слышались тяжелые шаги отца. В один момент он даже заглянул на женскую половину, и увидев, что жена с дочерью занимаются приданным, одобрительно кивнул.
– Вот так бы сразу, а то развели вчера слезы на ровном месте. Я тебе, дочка, на свадьбу еще пару поросят подарю, в новом хозяйстве не лишними будут.
Низко опустив голову, девушка пробормотала слова благодарности. Отец редко называл ее дочкой, чаще по имени, или просто – девка. То, что сейчас Далибор выбрал именно такое обращение, говорило о том, что он хочет сгладить вчерашнюю резкость. Может еще раз броситься ему в ноги? Уговорить, упросить отменить это ужасную помолвку? Тогда не придется покидать родной дом и отправляться в чужие края.
– Лучше уж, у своего очага хозяйкой быть. И на будущее учти, я хоть и угрожал плетей всыпать, но и пальцем никого из вас ни разу не тронул. А вот муж твой может оказаться не таким добрым. Так что скромнее себя веди, трудись по хозяйству, и не вздумай слова поперек сказать. В каждой избе свой закон.
Желание падать в ноги пропало само собой. Решив, что на этом его отцовских наставлений пока достаточно, Далибор, на всякий случай, сурово обвел глазами домочадцев, и тяжело ступая, вышел. Мать снова вздохнула.