Невеста с миллионами

Мютцельбург Адольф

В дверь негромко постучали — девушка никак не реагировала. Стук повторился — никакого ответа.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросил по-немецки мужской голос.

Девушка не отозвалась. Тогда дверь отворилась, и на пороге появился статный человек лет пятидесяти с выразительным, умным лицом, одетый как преуспевающий американский плантатор. При виде представшей перед ним странной картины он выказал вполне понятное беспокойство и озабоченность.

— Элиза! — позвал он тихо и подошел ближе. Девушка по-прежнему не отвечала. Неужели она спит? В такое неподходящее время — перед обедом, который подают в пять часов? Вошедший наклонился и поднял с полу газету. Уже на первой странице в глаза ему бросилось знакомое имя — Ричард Эверетт. Лицо его напряглось, и он, нетерпеливо пробегая глазами по строчкам, прочел следующее:

«Вряд

ли можно теперь сомневаться в том, что всем известного и всеми любимого приемного сына нашего уважаемого согражданина мистера Генри Эверетта — Ричарда Эверетта, о загадочном исчезновении которого весной этого года мы уже писали, — нет в живых. Вероятнее всего, он стал жертвой не раскрытого до сих пор преступления. В свое время мы сообщали, что мистер Ричард был послан отцом в Ричмонд для улаживания финансовых дел в связи с угрозой отхода Южных штатов. Мистер Ричард добрался поездом до Бингстауна, где пересел на лошадь. Он намеревался заехать на плантацию «Либерти» к мистеру Бюхтингу, семья которого поддерживает с мистером Эвереттом самые близкие отношения. В семь утра он покинул Бингстаун и очутился в бескрайних прериях, раскинувшихся на многие мили между Бингстауном и плантацией «Либерти». Не имея от своего приемного сына целую неделю никаких вестей, мистер Эверетт забеспокоился и послал депешу в Ричмонд. Получив ответ, что мистер Ричард там не появлялся, он тотчас выехал на Юг и отправил телеграмму своему родственнику, мистеру Ральфу Петтоу, находившемуся по делам банкирского дома Эверетта в Северной Каролине. Оба начали совместные поиски пропавшего, в коих самую деятельную помощь оказал мистер Бюхтинг. Обнаружить следы, оставленные лошадью мистера Ричарда, не составило труда. На некотором расстоянии от Бингстауна к ним присоединились следы другой лошади, ведущие с юга, после чего обе лошади, судя по всему, ехали рядом до некоторого места, где свежая трава оказалась залита кровью. После этого следы одной лошади вновь повернули на юг, а лошадь мистера Ричарда, видимо потеряв седока, описала, если верить следам, круг, а затем на нее сел кто-то посторонний. Неизвестный направился на север и бросил лошадь в районе Уоррентона, где покинутое животное и было найдено. Несомненно, мы имеем дело с предательским нападением на мистера Ричарда. Загадкой остаются лишь следы лошади, прискакавшей с юга и вернувшейся на юг: проследить, куда они приводят, к сожалению, не удалось. Взглянув на следы человека, севшего на лошадь мистера Ричарда, некий старый охотник и несколько индейцев в один голос заявили, что это был хромой негр. Все поиски, к сожалению очень рано прерванные разразившейся войной, оказались тщетными: обнаружить тело мистера Ричарда — живого или мертвого — так и не удалось. Судя по следам, мимо места преступления пролегал путь двух повозок в сопровождении нескольких человек. Но в наступившей вскоре неразберихе не было возможности установить, что это за люди. Все просьбы откликнуться остались без ответа, а поскольку спустя семь с лишним месяцев со времени своего исчезновения мистер Ричард, будь он жив, непременно бы дал о себе знать отцу, вряд ли можно тешить себя надеждой, что несчастный молодой человек не стал жертвой преступного замысла».

— Бедное дитя! — прошептал вошедший. — Все-таки дошла до нее весть о трагедии, которую мы намеренно скрывали столько времени.

Он осмотрел полоску бумаги, в которую была завернута газета. На ней виднелся почтовый штемпель Дамфриса — местечка на севере Виргинии, расположенного примерно на границе района, занятого войсками южан (мятежников, или конфедератов, как их именовали). Кому понадобилось присылать его дочери эту газету?

Несмотря на печальные мысли, нахлынувшие на почтенного джентльмена, он не спускал глаз с девушки. Заметив, как она слегка вздрогнула, он нежно погладил ее по волосам и тихо сказал:

— Элиза, дитя мое, не стоит во всем доверять тому, что здесь написано. Не надо терять надежду — для этого пока нет оснований. Если хочешь убедиться, прочти заметку еще раз. Возможно, Ричард жив. Ты слышишь меня?

Дочь сделала едва заметное движение. Он убрал руку, опустился рядом с ней и обнял за плечи. Элиза приподняла голову и тут же уткнулась лицом в его плечо.

— Не падай духом, дитя мое! — продолжал утешать отец. — Все мы знали, что ты любила его, и, ей-Богу, ни одного человека на свете я не желал бы видеть твоим мужем так, как этого славного юношу! Я и не думаю кривить душой, лишь бы только утешить тебя, — нет, я подозреваю, что, когда его нашли те люди, оставшиеся нам, к сожалению, неизвестными, он был жив. Ведь никто не стал бы брать с собой безжизненное тело. Очень возможно, что весть, которую Ричард мог послать отцу, затерялась или не дошла до адресата из-за нарушения всякой связи. Ни мистер Эверетт, ни я не теряем надежды. Должно быть, кто-то знал, что в этот день Ричард окажется в прерии. Об этом говорят следы лошади, которые идут с юга и возвращаются туда же. Ничего, когда-нибудь мы все узнаем подробно. Я не сомневаюсь, что Ричард вернется; если же нет, мы по крайней мере получим убедительные доказательства его гибели.

Он умолк. Дочь тихо плакала.

— Подумай, Элиза, кто мог прислать тебе из Дамфриса эту газету? — спросил отец, нарушив молчание. — Кому не терпится открыть тебе то, что мы до сих пор скрывали от тебя, ибо еще надеемся увидеть Ричарда? Не знаешь, кто бы это мог быть? Почерк на бандероли тебе не знаком?.. Довольно странно!

Он вновь погрузился в раздумья. До этого жизнь дочери текла счастливо и безмятежно. Это был первый тяжелый удар, настигший ее. Но он поразил ее в самое сердце. Ему, ее отцу, было хорошо известно, что дочь уже давно хранила в душе образ этого молодого человека.

— Не выходи сегодня к столу! Нет, нет, тебе не следует этого делать! — сказал он вполголоса. — Я пришлю к тебе Жанетту, а хочешь, побудь одна. Мать, конечно, зайдет к тебе. Дай волю слезам, дитя мое! Мне было невыносимо тяжело: я знал эту печальную тайну, но был не вправе говорить и в то же время принужден был видеть, как ты, не имея никаких вестей, делаешься день ото дня все грустнее. Не отчаивайся, прошу тебя, еще не все потеряно!

Он осторожно поднялся. Дочь повернула к нему лицо. По ее бледным щекам текли слезы, и, когда она протянула к нему руки, в больших темных глазах он увидел невыразимую боль.

— О, вы не знаете, как я любила его, больше всех на свете после вас с мамой! — воскликнула она. — И он любил меня! Я не встречала человека лучше его!

— Будем уповать на Бога, что он сохранит его для тебя! — серьезно и торжественно произнес отец, желая утешить ее. — Представь, Элиза, что его призвали бы в армию — а он наверняка не попытался бы уклониться! — и его бы ранили. Нам тоже пришлось бы покориться воле Всевышнего!

Вместо ответа она только вздохнула. Отец поцеловал ее в лоб и со словами «Храни тебя Бог!» оставил одну.

Миновав анфиладу комнат, предназначенных явно для дам, он оказался в просторном зале, служившем столовой, где уже был накрыт стол. Зал этот также отличался чрезвычайно богатой отделкой. В углах стояли мраморные статуи, а два небольших фонтана были украшены бронзовыми фигурами и цветами. Он пересек зал и открыл дверь на противоположной стороне; эта дверь вела в холл, к которому примыкали покои владельца дома.

У себя в комнате он застал женщину лет сорока. На ней был скромный летний наряд, и только дорогая камея, служившая ей брошью, выдавала в женщине хозяйку этого прекрасного особняка. Она по-прежнему была хороша собой. Прожитые годы никак не сказались на привлекательности ее черт, на блеске пышных золотистых волос, на прелести голубых глаз. Расположившись за письменным столом мужа, она просматривала свежую газету.

Он мягко провел рукой по волосам жены и негромко сказал:

— Она все знает! — И когда женщина вздрогнула, добавил: — Я нашел Элизу застывшей от горя. Кто-то — не знаю, кто бы это мог быть, — прислал ей из Дамфриса номер «Нью-Йорк геральд», в котором все обстоятельства исчезновения Ричарда описаны в целом верно. Дай Бог Элизе вынести все это! Я не стал лишать ее последней надежды и посоветовал побыть одной. Поэтому мне не удалось, как я собирался, рассказать ей о предложении мистера Эверетта. Может быть, теперь ей и в самом деле лучше последовать его совету и перебраться в Нью-Йорк. Путь через Западную Виргинию в Пенсильванию сейчас совершенно свободен, и ты могла бы поехать с ней, Амелия.

— Только вместе с тобой, Вольфрам! — ответила жена.

Несколько мгновений он молчал, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет, Амелия, для себя я уже решил: останусь здесь, разве только исключительно серьезные причины вынудят меня изменить это решение. Я не намерен бросать свой пост. Среди этого безумия и хаоса он должен служить маяком, олицетворяя стойкость Севера в его борьбе за правое дело. Пусть южные бароны убедятся, что я, хоть и окружен ими со всех сторон, я открыто придерживаюсь принципов, провозглашенных Севером, и даже на время военных действий не покидаю свою собственность!