Невеста сердится (Избранник из мечты)
Шрифт:
Язык его осторожно коснулся ее сомкнутых губ. Она никогда не испытывала ничего подобного, но инстинктивно приоткрыла губы и впустила его язык. Ритм движений его языка вызвал внизу живота доселе неведомую ей сладостную боль.
— Смотри, что ты делаешь со мной, — прошептал он, на мгновение оторвавшись от ее губ. Ладони его скользнули вниз по ее спине, легли на округлости ее ягодиц.
Она ахнула, ощутив его возбужденную плоть даже через одежду. Это шокировало. Возбуждало. Захотелось сорвать все преграды.
— Эмили. Прекрасная, огненная Эмили. — Он целовал ее в щеки, подбородок, шею.
Она выгнула спину, вжимаясь в него. Его пальцы скользнули в вырез ее платья. Легкий летний ветерок, врывавшийся в открытые окна, овеял ее кожу, когда он стянул вниз тонкий муслин, и его взору предстала ее обнаженная грудь.
— Какая красота, — прошептал он, словно это был дар, повергший его в благоговейное изумление.
Пальцы его легко коснулись розового кончика груди. Ощущение было такое, что она ахнула. Он улыбнулся, склонил голову и поцеловал сначала один сосок, потом другой. У нее перехватило дыхание.
Она запрокинула голову, и волосы защекотали ей спину. Она глянула в зеркало: два совершенно чужих человека, сплетенные в объятиях. Женщина стоит в полуспущенном платье, с обнаженной грудью, а мужчина обнимает ее, его темноволосая голова склонена, его губы касаются ее соска. Это было шокирующее зрелище. Неприличное. Порочное. Вызывающее.
Ощущение, возникшее в соске, который он обхватил губами, пронзало огненными стрелами, стремилось прямо к средоточию ее женской сущности, истекавшей жарким медом. Она застонала от наслаждения, когда его язык защекотал сосок, превратившийся в тугой бутон. Он прижался щекой к ее груди и замер.
— О Господи, — прошептал он.
И вдруг отстранился от нее. Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Тебе это не нужно, — сказал он, сжимая ее предплечье.
Она облизнула губы. Она едва видела его сквозь туман желания, густой и сладостный. Он говорил какие-то бессмысленные слова. Совершенно бессмысленные.
— Черт! — Он возился с ее платьем, натягивая рукава, дергая вверх вырез. Он тяжело дышал, руки у него тряслись, когда он натягивал муслин на ее грудь.
Она коснулась его щеки:
— Что ты делаешь?
— Проклятие! Ты еще спрашиваешь, глупая женщина. Сама, что ли, не видишь?
Эти резкие слова прорвали нежную ткань чувственности, которую он сам соткал вокруг нее. Реальность вступила в свои права. Эмили словно окатили холодной водой.
Она отступила на шаг, наткнулась на туалетный столик, опрокинула флакон с лавандовой водой, трясущимися руками поставила его на место.
— Эмили, — шепнул он, дотрагиваясь до ее предплечья.
Лицо ее исказилось, как от боли, при этом нежном прикосновении.
— Не смей прикасаться ко мне.
— Извини. — Он провел
Эмили смотрела на него, сгорая от стыда. Если бы негодяй не остановился, она отдала бы ему все, что могла отдать. Но он остановился. И она знала, что поступил он так не из моральных убеждений и не из галантности. Потому как начисто был лишен как того, так и другого.
— Вы сделали это, чтобы унизить меня, да?
— Эмили, я…
— Молчите! Я не поверю ни единому вашему слову.
Она круто развернулась и решительным шагом направилась к двери. Боже правый, она готова была отдать ему все. А он отверг ее. Отбросил, как старый башмак.
Но почему? Что оттолкнуло его? На глаза навернулись слезы. Она стиснула зубы, стараясь побороть слабость. Ей нужно было оказаться на безопасном расстоянии от него, чтобы обрести душевное равновесие. Он не должен видеть ее слез.
В комнате бабушки Эмили плюхнулась в мягкое кресло, стоявшее возле туалетного столика.
— Этот тип просто невыносим.
— Как по-твоему, — леди Харриет отвернулась от зеркала и посмотрела на внучку, — румян достаточно или добавить?
— При чем тут румяна? — Эмили в негодовании уставилась на бабушку. — Ты вообще слышала, что я сказала?
— Конечно. — Леди Харриет вновь обернулась к зеркалу. Посмотрела на свое отражение, кончиками пальцев погладила щеки и продолжила: — Твой Шеридан просто животное. Ходит по твоей спальне полуголый. И вообще ведет себя так, будто он тут хозяин.
Эмили сложила руки на груди.
— Ты как-то очень оптимистически смотришь на ситуацию.
Леди Харриет покосилась на Эмили. Улыбнулась.
— Окажись я на твоем месте, Эмили, это зрелище показалось бы мне вполне привлекательным.
— Бабушка!
Леди Харриет засмеялась.
— И не надо делать вид, что я тебя шокирую. Ты не юная девица. И как не признать, что твой негодяй дьявольски привлекателен?
— Он просто дьявол во плоти.
— Он довольно необычный мужчина. — Леди Харриет склонила голову набок. — Несмотря ни на что, я уверена, что человек он честный.
— Ну какая там честность!
— Что-то есть в нем такое, какое-то благородство, которое вызывает уважение. — Леди Харриет положила руку на хрустальный флакон пульверизатора, стоявший среди прочих бутылочек и баночек на вышитой кружевной дорожке, которой был покрыт туалетный столик. — Хотелось бы узнать о нем побольше.
Эмили нахмурилась:
— А мне хотелось бы придумать способ избавиться от него навсегда.
Леди Харриет повернула флакон пульверизатора, и хрустальные грани заиграли огнями, отражая свет настенного светильника.