Невеста смерти
Шрифт:
— Многое! Не настолько мы беспомощны, как ты думаешь, — ответил ему Лев.
Он принес и положил на стул «дипломат» Левашова, достал оттуда все бумаги и стал их просматривать. Там были документы на квартиру, завещание, где единственной наследницей указана дочь, свидетельство о разводе, пенсионное удостоверение, диплом, трудовая книжка и все в этом духе. Гуров перебирал их одно за другим, Петр с Крячко стояли у него за спиной и смотрели через плечо, а Саша тем временем вытащил из рюкзака вещи Левашова и занялся ими. Наконец
— Лева! Что ты там ищешь?
— Сергей в машине реанимации мне из последних сил сказал, что здесь должна быть фотография, и если я с ней разберусь, то мне все отдадут.
— Но он же утверждал, что у него ничего нет и все погибло при пожаре, — напомнил Стас.
— Думаю, он рассчитывал, что мы доберемся до безопасного места, он получше присмотрится и ко мне, и к вам, а потом уже решит, отдавать нам все это или нет, стоит нам верить или лучше сохранить все, как было, в тайне. А тут скрутило его, и понял он, что может не выжить, вот и рискнул, — объяснил Гуров.
Он перебрал поштучно все бумаги, но фотография там была только одна — уменьшенная копия той, что стояла в доме Сергея на серванте.
— Ну и как с ней разбираться? — озадаченно спросил Крячко.
— Вариантов два: дело или в здании, на фоне которого они сфотографировались, или…
— В том человеке, который их фотографировал, — тихонько вставил Саша, не отрываясь от своего занятия.
— Правильно! Значит, что мы должны делать? — спросил у него, не поворачиваясь, Лев.
— Искать его семью. Будем надеяться, что жена помнит, при каких обстоятельствах был сделан этот снимок, — ответил парень.
— Молодец! Умница! — одобрительно кивнул Лев. — Самое главное, не навести наших противников на ее след.
— Так мы можем от этого дела вообще дистанцироваться, — предложил Стас. — Попросим кого-нибудь из знакомых нотариусов, и все. Сергей находится в госпитале в тяжелом состоянии, у нас есть его завещание на имя дочери. Подобными делами им приходится часто заниматься, и связи у них налажены. Они найдут дочь, а мать наверняка окажется где-то рядом.
— А чего искать, если адрес и телефон уже есть? — тихо произнес Саша, и все резко повернулись к нему.
Оказалось, что он, самым тщательным образом обыскав костюм Сергея, уже нашел то, что они только собирались найти.
— Вот! — сказал парень, показывая записку — развернутый листок бумаги, который был в несколько раз сложен, причем уже давно, потому что на сгибах потерся. — В пистончике лежала. Тут написано, что в случае его смерти он просит известить Ирину Викторовну Мирошину.
— Ну, точно! В свидетельстве о разводе написано, что она вернула себе девичью фамилию, — воскликнул Крячко. — Сашка! Ты — гений!
— Да нет! Просто я подумал, что он, зная, какие серьезные у него проблемы с сердцем, не мог не подстраховаться. Видимо, ему еще в Демидовске стало плохо с сердцем, вот он эту записку и написал, чтобы, если умрет, вы, обыскивая его одежду, ее нашли и с его бывшей женой связались, — объяснил Саша.
— Старею! — грустно проговорил Лев. — Раньше бы я сам мигом это сообразил.
— Зачем вы так, дядя Лева? Просто вы сейчас совсем другими вещами заняты, вот и думали о них, — попытался утешить его парень.
— Да ты еще и дипломат, — усмехнулся Гуров. — Ну и какой же там адрес?
— Люберцы.
— Так, что у нас получается? Серпухов, Люберцы и воинская часть в Подмосковье. Сейчас пишем заявления на отгулы и завтра, разделившись, едем по этим адресам, — предложил Лев. — Только проверяемся со страшной силой, чтобы никто не понял, что мы расследование продолжаем.
— Не надо! Завтра пятница, и я даю вам всем отгулы после командировок, — сказал Орлов. — Надеюсь, что за три дня мы все что-нибудь нароем.
— Итак, кто что выбирает? — спросил Гуров. — Лично я еду к Ирине Викторовне Мирошиной, потому что знаком с ее мужем — мало ли какие у нее вопросы возникнут?
— Тогда я — в Серпухов, — сказал Крячко. — Во-первых, не может быть, чтобы я в местной полиции каких-нибудь знакомых не нашел. А, во-вторых, Герасимовы — люди в возрасте, мне с ними будет легче общий язык найти.
— Тогда мне остается воинская часть, — не стал возражать Саша.
— И школа, — напомнил Лев. — Год выпуска 1967—1968-й. Одноклассники Татьяны сейчас уже на пенсии, они будут только рады молодость вспомнить.
— Ну тогда на посошок, и разъезжаемся, а то утром рано вставать, — предложил Стас.
— Да нет! Есть еще один момент, — остановил его Гуров.
Он подошел к рюкзаку Левашова и достал оттуда его правый резиновый сапог. Постелив на пол газету, поставил сапог на нее и сказал:
— Как мне сказал Сергей, в нем спрятано нечто очень важное, за что один хороший человек жизнью заплатил.
Они во все глаза уставились на сапог, и Крячко недоуменно произнес:
— Он же литой! Туда при всем желании ничего не спрячешь. Под стельку? Но это глупо, потому что там будут искать в первую очередь. Давайте я его помою, авось потом и найдем что-нибудь.
Но даже начисто отмытый старый резиновый сапог продолжал хранить свою тайну. Под стелькой ничего, естественно, не было, и они вертели его не хуже, чем мартышка очки, обследуя и снаружи, и изнутри, но все бесполезно.
— Или это не тот сапог, — начал было Стас, но Лев перебил его:
— Сергей сказал, что правый. Он положил свои сапоги в рюкзак, а я свои — в сумку.
— Перепутать не мог?
Гуров посмотрел на друга бешеным взглядом, но достал из сумки со своими вещами еще один правый сапог, который тоже вымыли, но, чтобы не перепутать с первым, поставили уже не на пол, а на тумбочку, и процедура исследования повторилась. Однако с тем же результатом.