Невеста трех женихов
Шрифт:
И едва ему полегчало, он сказал по-русски: «Я тебя люблю. Будь моей женой». Сунул ей в руку маленькую черную коробочку и снова рванул в туалет, «по делу срочно».
Не открывая подарок и так уже зная, что там должно быть обручальное кольцо, Светка орала через дверь:
– Да, да, да! Ура! Ti amo! Тi voglio bene! [4]
Вопила, как маленькая, безоглядно, не стесняясь, не сдерживая охватившей ее радости.
Они даже не поцеловались в тот вечер – не до того было: Марио пил воду, очищался,
4
Я тебя люблю! Я тебя очень люблю! (итал.)
И при этом оба были счастливы невероятным, нереальным счастьем.
Ведь вот какая у Светы карма: как кого полечит, так исцеленный ей сразу предложение и делает.
Как и предполагалось, ее родители безмерно обрадовались такому повороту дела: не ждали от своей упрямой дочери столь разумного решения.
– Теперь мы будем ближе, хоть на каждый уик-энд сможем друг к другу ездить! – восторгалась мама.
Правда, бабушка почему-то не поддерживала и не одобряла. Совсем у нее характер на чужбине испортился. Ворчала настырно свои предостережения:
– Зачем идти замуж за совсем чужого? Что ты о нем знаешь?
– Да все я о нем знаю, ба! Он любит меня. И я его.
– Любит – не любит. Пшик это. Ты десять лет проживи с человеком, тогда реши, любишь или нет. Бывает, всю жизнь вместе рука об руку пройдешь, а потом глядь: так и не знала ничего. Но про своих ты хотя бы изначально все понимаешь. Смотришь: пьет или нет, ленится или без дела не сидит, деньгами сорит или прижимистый слишком… На родителей опять же взглянешь, и все уже ясно. Даже не зная частностей. А тут… Чужие они совсем. Оболочка может быть красивая, а что там внутри? Как угадать? И спросить некого, какая там семья: добрые, злые…
– Добрый он, очень добрый, ба. Ну, не волнуйся ты.
– Это ты его таким в мечтах своих видишь. А если ошибаешься? Дети – чьи будут, если что не так выйдет?
– Ну почему, почему что-то должно быть не так? Дети будут общие. Вы с дедом всю жизнь хорошо прожили, папа с мамой тоже. Почему у меня будет по-другому?
– А потому что все у нас было на родной земле. Плохо ли, хорошо ли – земля силу давала. А ты едешь в чужие края, где никому нужна не будешь. И чего ради?
Света все эти бормотания пропускала мимо ушей. Такое у бабушки теперь назначение: предостерегать и бояться за внуков. А у внуков жизнь своя, и они вправе ее строить по-своему.
К тому же Светка не собиралась покидать родину. У нее ведь в Москве имелась работа, финансовая независимость, квартира в центре, наконец. Марио сможет подолгу жить в России: тут у него полно дел, она будет к нему приезжать. И пусть не думает, что она из-за денег или из-за каких-то заграничных благ за него выходит. Он не возражал и на все соглашался – его Кьяра была самая умная, самая красивая, самая любимая. Пусть все устроится так, как захочет она.
Однако вышло не по-Светкиному.
После августовского кризиса девяносто восьмого года им поначалу ощутимо урезали зарплату. Потом начали говорить о сокращениях. В итоге из всего их отдела сократили именно ее, несмотря на то что она была единственной, кто работал с тремя языками.
Ошарашенная и раздавленная новостью о случившейся с ней вопиющей несправедливости, Света пошла было к начальству – выяснять. В приемной секретарша по-свойски посоветовала:
– Не ходи. Без толку. Все же знают, что у тебя бойфренд богатый, прокормит.
– А это-то здесь при чем? Почему меня кто-то кормить должен? Я что, работаю плохо? Специалист плохой?
Секретарша пожала плечами:
– Все равно сделают, как решили. У нас права качать бесполезно. Только зря нервы потратишь.
Так, естественно, и вышло.
Дома она ревела ревмя и кричала в трубку встревоженному всем происходящим Марио:
– Меня из-за тебя уволили! Я больше их всех работала! А они именно меня…
Он довольно терпеливо выслушал ее рев, всхлипывания и заметил:
– Они правы, Кьяра. Они абсолютно правы.
– Да ты что?
– У твоих коллег семьи, дети. И работа – единственная возможность выжить. Она им жизненно необходима. А у тебя есть я. У тебя будет работа здесь. Я гарантирую. Это справедливо, ты должна успокоиться.
Она и правда пришла в себя, взглянув на все его глазами.
– Ты мудрый, Маша. Все правильно. Я поеду к тебе.
Собрав нужные бумаги, они расписались в Москве, не устраивая никаких торжеств, даже кольцами во время церемонии не обменивались, потому что в Италии предстоял тройной праздник: регистрация брака в государственном учреждении и венчание в православной церкви.
Они расстались на три недели: Марио должен был успеть организовать все в Милане, уладить множество текущих производственных вопросов, чтобы выкроить хоть неделю для свадебного путешествия. Свете же необходимо было получить визу и собраться в дальнюю дорогу.
Собралась…
3. Самолет
Сон снился обстоятельный: цветной, уютный, неспешный, как старательно смонтированный фильм начинающего режиссера: с долей задорного абсурда и при этом – с застенчивым реализмом.
Ее духовник, отец Николай, почему-то оказался королем Норвегии. Во сне в Норвегии было тепло, солнечно и прозрачно.
Очень скромный и сдержанный, отец Николай, как обычно, в рясе, поил их чаем в своем деревянном, с золотистыми сосновыми стенами, дворце и тихо, без улыбки, спрашивал про жизнь.
Света печалилась и думала всякую дребедень, про то, что вот повезло же Норвегии, у нее такой король… что все лучшее из России всегда забирает кто-то.
Больше всего тревожила мысль: «Как мне теперь попросить его об исповеди?..»
Но все-таки явственней всего ощущалась радость, что увидела его и что он, прощаясь, обязательно скажет: «С Богом», – и эти слова еще долго будут ее хранить.
Сосновый дворец закачался, затрещал…
Самолет резко тряхнуло. Она вздрогнула и открыла глаза. Непонятно откуда шел какой-то нехороший, жуткий вой.