Невезучая
Шрифт:
С каждым его словом Оксанка все ниже опускала голову: жестокие слова Рокера начали сбываться. По щекам текли слезы и капали на голые коленки, которые она то и дело прикрывала халатом, но скользкий атлас вновь и вновь разлетался в стороны. Она посмотрела на Украинцева:
— Я верила отцу…
Машине с включенной сиреной уступали дорогу. Украинцев мчался по самому центру дороги, держа высокую скорость. Выскочив на кольцевую, Валерий отключил мигалку, пояснив женщине:
— Не хочу привлекать внимания.
Свернул на Ярославское шоссе, потом еще пару раз поворачивал. Оксана не наблюдала за дорогой, целиком поглощенная собственными мыслями. Украинцев остановился и кивнул
— Это здесь! В будке за воротами два охранника.
— Подъедь и постучи. Я могу быстро усыпить, если вижу человека, а так на это уходит минуты три-четыре.
Украинцев последовал ее совету. Вышел из машины и постучал. Женщина приоткрыла стекло на дверце. Заснувших охранников Валерий затащил в домик и связал их же ремнями друг с другом. Пристроил возле батареи и открыл ворота. Беспрепятственно подъехали к дому. Следователь поднялся на крыльцо и дотронулся до дверной ручки. Обернувшись к машине, сказал:
— Заперто. А у меня набор дома остался…
Оксана вышла из машины в его куртке и тапочках, подошла. Вытащила из волос заколку. Светлые волосы рассыпались по плечам широкими волнами, доставая до пояса. Сломала пластмассу и отбросила в сторону, оставив себе стальную металлическую проволоку. Сделала на конце небольшой крючок зубами и вставила в замок. Несколько секунд и дверь была открыта. Украинцев покачал головой в восхищении, но ничего не сказал. Осторожно отодвинул ее в сторону и проник в холл. Оксана вошла следом и сказала:
— Они в гараже. У Сергея мой носовой платок, я чувствую.
Валерий недоверчиво поглядел на нее. Все же решил проверить ее слова и подошел к двери, ведущей в гараж. Оттуда раздавались голоса. Собрался войти, но женщина остановила, взяв его за руку:
— Не рискуйте. Я войду первой. Спрячьтесь за дверь. Мне они ничего не сделают.
Зиновьева вошла в полуподвальное помещение, но ее появления никто не заметил. Она остановилась, привыкая к освещению и вздрогнула: ее Сергей был распят между двух каменных столбов. Рубашка потемнела от крови, лицо превратилось в сплошную запекшуюся рану. Голова опущена на грудь, но она все увидела. Оксана перепугалась, что опоздала, но Анисимов застонал. Женщина отвела взгляд от дорогого ей человека, чтобы посмотреть на палачей.
Казбек и четверо его охранников стояли в паре метров от жертвы. У громил рукава на рубашках были засучены до локтей. Беркут скомандовал:
— Кончайте его!
Полный ярости голос дочери за спиной заставил его подскочить и обернуться. Оксана стояла на лестнице в распахнутой чужой куртке, из-под которой выглядывал яркий цветастый халат, с распущенными по плечам волосами и напоминала разъяренную фурию:
— Попробуй выстрелить и ты увидишь, как упаду я! Ты пытался лишить меня моего законного счастья, а я лишу тебя твоего. У тебя не будет ни дочери, ни внука! Ты знаешь, что я могу. Валерий, освободи Сергея и унеси его. Они ничего не сделают. Пули попадут в меня, куда бы не было направлено оружие. Пусть стреляют! Отец, приказывай!
Украинцев беспрепятственно спустился в гараж. Ножом перерезал тугие веревки сначала на ногах Анисимова, затем на руках. Не дав упасть, взвалил друга на плечо и понес к выходу. Громилы, вместе с ошеломленным шефом, смотрели ему вслед. Валерий поравнялся с женщиной и остановился, не зная, что делать дальше. Она тихо сказала, не поворачивая головы:
— Уходи, сейчас здесь будет ад!
Анисимов услышал ее слова и прохрипел:
— Не надо, Оксана, он твой отец…
Она сразу оторвала отсвечивающие красным потемневшие глаза от бандитов. Огонек померк и радужка вновь начала зеленеть. Горестно махнула рукой и вышла следом за Украинцевым, тихо прикрыв дверь за собой.
После ее ухода Казбек бессильно уселся на капот машины. Поняв, что проиграл, он опустил голову и замер в этом положении. Константин Федорович с ужасом в сердце понял, что потерял дочь и виноват во всем сам. Его охрана топталась на месте, поглядывая на шефа и ожидая приказаний. Но их не последовало.
Избитого следователя Валерий с помощью Оксаны, положил на заднее сиденье. Зиновьева втиснулась туда же. Приподняла голову Сергея и устроила на краю коленей, не обратив никакого внимания, что его кровью пачкает шикарный халат. Провела рукой по жестким от запекшейся крови волосам. Заметив, что он смотрит на нее, сказала:
— Я ношу нашего ребенка, ты не ревнуй.
Анисимов улыбнулся разбитыми опухшими губами и потерял сознание. Оксана положила руки ему на левый висок и на левую сторону груди, замерла в таком положении. Украинцев включил сирену и рванул в Москву, выжимая из машины все, на что она была способна. Их никто не преследовал.
Сергея увезли в операционную. Оксану Украинцев увез, по ее просьбе, на квартиру Анисимова. В этот же день они съездили и забрали из ее роскошной тюрьмы книги да старую одежду, которую она сохранила вопреки советам отца. Больше женщина ничего не взяла. Вместе с Валерием за пару часов они перетаскали тяжелые кипы книг и два тюка с одеждой. Следователь пытался протестовать:
— Ты же беременная! Тяжести носить в положении нельзя! Я сам переношу!
На что она твердо ответила:
— Ничего со мной не случится!
Когда все перенесли в машину, Зиновьева молча сунула ключи от апартаментов в руки охранника, стоявшего перед дверью и ушла. Побросав вещи в коридоре квартиры Анисимова, Валерий и Оксана вернулась в больницу.
Она дежурила возле Сергея десять суток безвылазно. Это были страшные дни. Он находился между жизнью и смертью. Врачи убеждали поберечь себя и ребенка, ехать домой отдыхать, но она наотрез отказывалась уходить. Оксана чувствовала, что ее сила, как никогда, нужна ему. Спала рядом с каталкой Сергея на кушетке. Если рядом никого не было, проводила ладонями по его телу, снимая боль. Целыми ночами простаивала рядом, держа руки на его теле, не давая умереть. Врачи не скрывали удивления, когда пациент пошел на поправку. Состояние Анисимова нормализовалось, она стала ночевать в его квартире, но каждый день приходила и полдня находилась с ним.
Они рассказали друг другу все, что с ними произошло за это время, ничего не утаивая. Она плакала и жалела, что была такой легковерной дурой, а он называл себя дураком за глупую обиду. Смотрел на нее сквозь бинты и улыбался почерневшими губами. При каждой такой улыбке кожа на губах лопалась и выступала кровь. Сергею было очень больно, но он терпел ради нее.
Казбек несколько раз пытался поговорить с дочерью. Ловил у подъезда, но она молча проходила мимо, слегка переваливаясь в мокром раскисшем снегу. Январь оказался промозгло-сырым. Константин Федорович по ее каждый раз темневшим и тут же опускавшимся к земле глазам понимал, что спасает его от смерти лишь Анисимов, его последние слова. Спасает человек, которого он пытался убить. Оксана никогда не пойдет против желания следователя, хотя могла бы устроить «веселую жизнь» старому вору в законе. Тогда Беркут попытался передать ей деньги через охранника «на фрукты в больницу», но она не взяла. Оттолкнула протянутую руку с долларами, безразлично сказав: