Невезуха
Шрифт:
— Ты знаешь, — сказала девушка, — впервые в своей жизни я почувствовала себя настоящей женщиной, и мне хочется снова и снова ощущать это, но я знаю, что здесь нам с тобой находиться долго не стоит. Эти инертные газы в воздухе, которым мы дышим, отравляют наши организмы. Если мы в ближайшие десять дней не уберемся с этой планеты, то начнем болеть, чахнуть, и в конце концов умрем.
А что? Толково так все объяснила. Мне сразу стало понятно все мое нежелание здесь находиться, оказывается, оно у меня на физиологическом уровне проснулось, то-то мне дышать здесь тяжело.
Зашагали мы быстро, правда, ушли недалеко, уже километров через пять
— Что не так, милая? — спросил я. — Что тебя тревожит? Все же хорошо. Тут никого нет, здесь только мы одни, или я ошибаюсь?
— Не знаю, — она тяжело вздохнула. — Я же в этом теле совсем недавно, многого не понимаю, может месячные пришли, а может беда, вот ты знаешь, как одно чувство от другого отличить?
— Не знаю, — хмыкнул я. — И то и другое беда, только по-разному, одна беда через несколько дней пройдет без следа, а вот вторая может и тебя и меня с собой забрать на тот свет. Это чужая планета, здесь все не так. Наши организмы не адаптированы к ней, и могут давать различные сбои.
Только произнес, тут и у меня екнуло в груди. Точно, что-то не так. А еще я почувствовал, что рядом с нами находится кто-то или что-то очень опасное. Потом мое тело закололо маленькими иголочками, затем возникло ощущение, что кто-то на меня смотри через прицел.
— Бежим, — крикнул я. — Это ловушка!
Но было уже поздно, где-то рядом взревели двигатели, и на нас из-за гигантского ствола поваленного дерева выкатились два огромных танка, а за ними бежали краснокожие солдаты. Засада! Я отбросил Мию за спину, сам выхватил автомат, и дальше для меня время остановилось. Никогда еще со мной такого не было. Я прорывался через плотную завесу воздуха, стрелял и бил ножом краснокожих солдат, пока затвор автомата досылал пулю в патронник. Нет, я понимал, что это происходит быстро, но только двигался я еще быстрее.
В меня стреляли, огромные пули летели мне навстречу, и я, как мне казалось, изящно от них отклонялся, а потом находил тех, кто в меня стрелял, и резал, стрелял, резал, стрелял, уклоняясь от ответного огня и отбивая слабые удары. Танки не стреляли, боясь попасть в своих, а я же свободно двигался по поляне, убивая врагов. Мне было жарко, то ли от трения об воздух, то ли от гигантских физических усилий, у меня даже возникло ощущение, что меня засунули в жерло вулкана. И даже обильный пот не спасал, хоть я уже насквозь от него промок.
Через какое-то время бойцы закончились и пришло время для того, чтобы что-то делать с этими железными громадинами. Как вы думаете, я поступил? Ни за что не догадаетесь! Я просто схватил Мию в охапку и убежал. Правда, недалеко. Потому что весь лес оказался заполнен солдатами и бронетехникой. Я не понимаю, как мы раньше этого не замечали или их здесь не было? Но тогда, как они смогли здесь оказаться незаметно для нас?
Я завернул за огромный ствол и напоролся прямо на танк. Тот заворочал пушкой и пустил снаряд прямо мне в башку. Чтобы вы понимали, снаряд — это такая огромная железная дура размером больше моей головы, мало того, что она летит с огромной скоростью, то есть, если попадет, то моей тыковки не будет — оторвет ее на хрен, а она мне дорога как память о своей глупости, так еще и эта штука умеет взрываться, разбрасывая множество осколков, от которых хрен увернешься.
А жить мне опять-таки после просветительных занятий с Мией очень хотелось, да и как я понимаю, все у нас только начинается.
О,Это Пушкин такой стих выдал, и думаю, как раз после секса.
От этого бронебойного снаряда я увернулся, а вот следующий танк лупанул в дерево рядом и выстрелил осколочно-фугасным. Кто знает, что это такое, тот понимает, что уклониться от сотни осколков, летящих на тебя этакой железной жужжащей тучей невозможно, как не получится уклониться от дроби и летящей шрапнели после взрыва гранаты. Я испугался, нет, ужаснулся, нет, понял, что это капец. Попрощался с жизнью, с Мией, со своей глупой башкой, слава богу, время замедлилось как всегда бывает в минуту смертельной опасности.
Люди в такой момент вспоминают всю свою жизнь, приходят к выводу, какие они были дураки, и после этого спокойно помирают. А чего тут сделаешь, если дурак? Да и поздно уже, вон, смерть к тебе руку протягивает. Впрочем, умным себя в момент смертельной опасности никто не считает, не принято это, да и глупо.
Но я не хотел умирать, тем более имел нехилую надежду на то, что все закончится хорошо, мое же тело в очередной раз переделали. А вдруг сделали его таким, что его даже снаряд на части не разорвет, а если разорвет, то он сам собой склеится. Может и не умру. Вот когда я читал о регенерации, мне всегда было интересно, а где находится ее центр, который всем управляет. И что будет, если оторвет голову? Тело вырастит голову или голова тело? Или появится два меня, и эти два придурка подерутся за Мию?
Но то, что произошло в дальнейшем, удивило меня гораздо больше, я вдруг подпрыгнул и оказался на высоте метров двадцать, и все осколки пролетели мимо. Затем я оттолкнулся от огромной ветки и прыгнул еще выше метров на десять. Полетом я бы это не назвал, просто высокие и длинные прыжки, но благодаря им я начал уходить от опасности. А когда я вырвался из листвы и оказался на самом верху лесной кроны, рядом со мной нарисовался дракон, как я понял, эта огнедышащая гадина все это время висела наверху и следила за мной сверху.
— Помочь? — поинтересовался дракон. — Или сам справишься? Побрезгуешь, так сказать, братской помощью?
— Помоги, брателло, если можешь, — ответил я, цепляясь за толстую ветку и укладывая на нее Мию, глядящую на меня огромными испуганными глазами, от чего она выглядела такой милой и привлекательной, что я даже слюну сглотнул. А потом я посмотрел вниз, и если честно, то сам себя испугался. Это чего со мной такого сделали, что я прыгать умею выше головы? — А то мне спускаться вниз страшно, там дядьки плохие из пушек стреляют. Так-то бы я ничо, да с девушкой, сам понимаешь.