Невезуха
Шрифт:
Трудно поверить, что он каждый раз, вставая со стула, вытирал под ручками. Я понимаю, это вращающееся кресло, но ведь так не бывает, чтобы, работая на нем, человек ни разу до ручек не дотронулся! А ещё Мальчик уверенно так утверждает, что на столе в кабинете то же самое. Каким бы педантом убитый ни был — пусть он все протирал и натирал, но ведь не до такой же степени?! А, вот ещё что! Из тех трех смазанных отпечатков один — под ручкой кресла. Странно все это как-то...
Оба помолчали: Роберту нужно было перевести дух, а Бежан
— Ну ладно, — заговорил он наконец. — А теперь — что с «той сучкой»?
Роберт все прекрасно помнил, а «та сучка» его и самого заинтриговала, так что ему не пришлось даже в блокнот заглядывать.
— Вот именно. Михалину Колек нужно будет поприжать, потому что, как я уже сказал, пару других баб она точно знает, но молчит о них, как надгробный камень, одну только всю дорогу грязью поливает. В глаза бросается, что ненавидит она её, как чуму. С другой стороны, эта самая Иза Брант — вне всякого сомнения, личная знакомая убитого, никакими делами здесь и не пахнет.
— А чем она занимается? Профессия? Где работает?
— Этого Михалина Колек сказать не могла. Я понял, что Иза Брант — то ли журналистка, то ли учительница, то ли работает в какой-то типографии или издательстве, то ли критик литературный. Но главное, она — подлая курва.
Да, и к тому же графиню корчит из себя.
В общем, мерзкая и коварная гадина.
— Пусть гадина, но по указанному адресу её не нашли?
— Нет.
— А бывшая жена? Как ее...
— Ганна Доминик. Живет в Заверче. До неё мы ещё не добрались.
— Ну, за эти два дня ты и так достаточно накопал. А что касается засекреченных деловых партнеров...
— ..то мне кажется, что мы о них знаем даже больше, чем сама Михалина...
— Ну, ну! — предупреждающе прервал его Бежан. — Михалине Колек может быть известно столько, что наши сведения ничто по сравнению с этим. А какова она из себя?
— Внешне?
— Внешне.
— Мечта целого экипажа корабля, который слишком долго болтался в море, — сказал Роберт без тени сомнения. — Ее бы на всех хватило. Мощная баба. Если бы кто-то должен был меня лягнуть, то я предпочел бы лошадь, а не её.
— Понятно. А внутренне?
— Абсолютный примитив. Лишена всяких идей. Верная, как пес. К самостоятельному мышлению не способна, но из таких, хитреньких. Но глупа беспредельно.
— И похоже на то, что постоянна в своих чувствах, — невесело вздохнул Бежан. — Что вовсе не мешает нам как следует её прижать.
Соседей ещё опрашивают, ты распорядился?
— Конечно. Не из-под земли же этот убийца вылез, ему ведь нужно было туда дойти, хотя скорее — доехать...
— Минутку. А Изу Брант-покойник мог принимать в салоне?
— Колек утверждает, что он и в постели её мог принимать.
— Так при чем тут жена из Заверчи? Черт бы побрал эту бабу...
* * *
Намерения австралийской
Ужасающее невезение продолжало преследовать меня. Если бы не забота о будущем деток, я бы просто сбежала из дома, наплевав на все поганое наследство.
Дядя Игнатий выдумал, что кроме яйца всмятку он охотно съел бы тосты с сыром и мелко нарезанными шампиньонами, его примеру тут же последовали остальные. Все вдруг захотели тостов с сыром и мелко нарезанными шампиньонами, возможно также с добавлением столь же мелко нарезанной ветчины.
Если учесть, что я жила в квартире всего два года и крайне редко что-то жарила-парила, то проклятая плита оставалась для меня тайной за семью печатями. Счастье еще, что хоть вчерашние куры удались! Однако не оставалось ничего иного, как приступить к изготовлению заказа, без устали упрекая себя за то, что заранее не подумала о кухонных проблемах. Нужно было заручиться помощью профессионала. Интересно, как умудриться стряпать завтраки, обеды и ужины на шесть человек, одновременно выгуливая гостей в городе и демонстрируя им достопримечательности польской столицы?
Порезанный палец с пластырем дико мешал кромсать ветчину с грибами, однако я все же в грязь лицом не ударила. Двадцать три тоста — больше на противне не поместилось, — щедро посыпанные всем, чем требовалось, я сунула в печь. Так, делаем поправку на количество снеди, увеличиваем время жарки... И температуру...
Я установила печь на полчаса. Спустя двадцать минут, управляясь с яйцами всмятку, бабушка потянула носом:
— Ay тебя, девочка моя, ничего там не сгорело?
Елки — моталки!
Открыв духовку, я выпустила в кухню клубы черного дыма. Да уж, ничего не скажешь, на полную мощь эта пакость жарит быстро...
Пришлось гостям трескать обычные бутерброды с ветчиной и сыром, так как булочек на тосты у меня больше не было. От сырых шампиньонов они почему-то отказались. Ну нет так нет.
Что же касается планов гостей, то оказалось, что они хотят неделю проболтаться в Варшаве, потом на неделю умотать в Гданьск, потом опять на неделю вернуться в Варшаву, затем поехать в Краков — тоже, видимо, на неделю, — а конец каникул провести опять в Варшаве. Прекрасно, гостиницу я им забронировала, но по всему выходило, что мне же придется их и возить. По крайней мере, троих — бабушку, тетю Ольгу и дядю Игнатия.
Тетка Иза и дядя Филипп решили передвигаться своим ходом.
В Гданьске они хотели бы лично познакомиться с моими детьми в их нынешнем возрасте, так как с маленькими уже встречались. Так что я накаркала, сказав Элеоноре, что ей на голову свалится вся моя родня.
Я робко осведомилась, не поедут ли дорогие гости в город одни, потому что мне нужно приготовить хоть какой-то обед. Я бы сделала сразу дня на три...
— Как это? — возмутилась в ответ тетка Ольга. — Ты хочешь бросить нас на произвол судьбы?