Невезуха
Шрифт:
Бежан признал, что глупой бабе все-таки удалось перехватить инициативу и свести беседу к теме «сучки».
— Хватит! — рявкнул он. — Выключите свой утюг! Это допрос по делу об убийстве! Вниз!
Немедленно!
Михалина на мгновение замерла, потом послушно выключила утюг. Спускаясь вслед за ней по лестнице, Бежан грустно подумал, что, похоже, с ней так и нужно обходиться, хотя и не любил он подобных методов.
— Вот теперь мы с вами поговорим, — зловещим голосом произнес он. Роберт Гурский удивленно посмотрел на шефа, ибо никогда не
— Она. Та сучка.
— Фамилия!
— Иза Брант.
— Откуда вам это известно?
— Я сама видела...
— Вы это письмо в руках держали?
— Держала...
— Вы его читали?
— Нет...
— Так откуда же вы знаете, что письмо от Изы Брант? На конверте была фамилия отправителя?
— Нет. Но я знаю, что от неё письмо.
Я почерк её знаю...
— И что с этим письмом произошло?
Михалина молчала. Бежан чувствовал раздражение: письмо, черт бы его побрал, могло хоть что-то прояснить. Возможно, убийца — действительно Иза Брант, и какого дьявола им тогда копаться в политическом гнилье. Он тут ищет второе дно, а эта ужасная бабища взяла и все перевернула.
— Где. Это. Письмо, — отчеканил Бежан с таким нажимом, что и авианосец бы не устоял.
Михалина была почти как авианосец. Но только почти.
— У меня... — прошептала она.
— Где — у вас? Дома?
— Дома... — И тут её прорвало:
— Дома.
Я его вообще ему не отдавала. Как вынула почту, так сразу же увидала, и знала, что это от нее, я же знала, что он может к ней вернуться! Открыть не посмела, хотела сжечь, да побоялась.
Но не отдала! Не отдала!!!
И Михалина вдруг расплакалась. Бежан и Гурский изумленно смотрели на неё — все равно что разрыдалась бы статуя Свободы. Так бы они и таращились на Михалину неизвестно сколько времени, если бы у Бежана не зазвонил телефон.
Транспортный отдел в порядке дружеской услуги поторопился с ответом на запрос о номерах машин, виденных тринадцатого числа в Вечфне Костельной и Заленже. Одна из них, «тойота-авенсис», была зарегистрирована на имя Изы Брант, улица Круткая, три, квартира три. Вторая машина, «тойота-карина», и в самом деле оказалась такси, зарегистрированным на имя Лукаша Дарко, улица Бонифация, восемнадцать.
К Бежану немедленно вернулись силы, энергия и сообразительность.
— Это письмо вы доставите завтра в управление мне лично. К восьми тридцати утра.
Кроме того, вы составите список всех, кто бывал у пана Доминика за последние годы. Всех, кого знаете: фамилия, имя, адрес. Не позже восьми тридцати утра. До свидания.
— Думаете, придет? — с сомнением спросил Гурский, когда они поспешно покинули дом жертвы, оставив Михалину в состоянии окаменелости.
— Честно говоря, я бы удивился, — мрачно ответил Бежан. — Но если не придет, мы сами к ней тайком заберемся, так как прокурор ни за что не даст нам санкции. Священная корова. Как мне кажется, эта баба и сама не ведает, как много знает.
—
— Потом в порядке утешения снова начнет гладить портки покойника, а в результате опоздает на последний автобус до Млавы...
— Тогда зачем было назначать ей на утро?
— Потому что завтра до неё дойдет. Иначе она бы сидела тут ещё дня три. А сегодня, прежде чем мы обнаружим Изу Брант, нам нужно проверить, что из неё смог выжать сержант Забуй. А уж потом сами отправимся к дамочке на вежливую беседу...
* * *
Сержант Забуй, не в силах пережить своего поражения, не стал сразу возвращаться в управление, а сначала поехал в комиссариат по прежнему месту жительства подозреваемой. Он был знаком с тамошним заместителем начальника и надеялся что-нибудь узнать об этой дамочке Брант. Если уж не о её секретах, то хотя бы о её характере. И возможно, получить описание её внешности, чтобы убедиться — она ему морочила голову сегодня или не она.
— Иза Брант? — задумался приятель сержанта. — Может, и жила здесь такая, но я о ней ничего не знаю. Никаких преступлений, никаких нарушений, никаких жалоб... Хотя, постой, что-то мне припоминается...
С большим трудом он вспомнил случай, имевший место несколько лет тому назад, когда жильцы того дома, где жила Иза Брант, написали жалобу на некую Марлену Бобек, устраивавшую по ночам бедлам. Понадобилось несколько недель, чтобы слегка утихомирить охочую до развлечений Марлену, все это было страшно весело, потому и осталось в памяти. И как раз тогда Иза Брант выступала в качестве свидетеля. Заявила, что в общем-то грохот в её квартире слышно, но едва-едва — правда, живет она двумя этажами ниже и с другой стороны дома, а больше она ничего не знает. В целом, насколько он помнит, Иза Брант произвела приятное впечатление.
— Приятное? — горько фыркнул сержант.
— А что? — заинтересовался приятель.
Сержант поделился с ним свежими переживаниями, и они проговорили ещё какое-то время.
На улицу Забуй вышел уже за полдень, намереваясь вернуться в управление, но, видно, такой уж выдался невезучий день, потому что у парка Дрешер сержант оказался свидетелем грабительского нападения на пару иностранцев. Бедняга даже не мог притвориться, что не имеет с полицией ничего общего, поскольку был в мундире.
И чтобы не компрометировать в глазах чужеземцев польскую власть, ему пришлось вмешаться.
Так что, когда Бежан с Гурским, пробившись через сравнительно небольшие пробки, прибыли к половине третьего в управление, сержанта там ещё не было.
Объявился он только около четырех и кратко изложил свои приключения. Неудачливость сержанта встретили с пониманием и вручили ему в утешение кофе и гамбургер. Окончательно убедившись в редком благородстве Бежана, сержант Забуй немного успокоился и мужественно приступил к рассказу о встрече с Изой Брант: