Невиданная птица (сборник)
Шрифт:
— Действует? — спросил он коротко.
— Еще как действует! Мишку Огурцова уже «историком» дразнят, стихи о Прибылове наизусть выучили. А главное, знаешь чему ребята удивляются: «Как это они Мишку Артамонова не побоялись протащить? Ведь он, мол. Замятина теперь наверняка отлупит. Валерку не тронет — Валерка здоровый, а Замятина — как пить дать.»
— Пусть попробует, — сказал художник.
— Что ж! Может быть, и отлупит, — хладнокровно ответил редактор. — Сатирики всегда наживают много
— Ага! Я так ребятам и сказал: «Того, — говорю, — и ценно, что невзирая на лица. Будь ты хоть Артамонов, хоть кто». Верно. Кирка?
Тут мне показалось, что редактор и художник немного смутились. Валерка сказал «гм», отошел к столу и начал раскрашивать заголовок для второго номера газеты, а Кирилл смотрел на меня исподлобья, насупившись.
— Понимаешь, Семен, я тебя должен предупредить… — заговорил он помолчав. — Хотя это и редакционная тайна, но так как ты мой друг… я… Одним словом, мы тебя на следующий номер запланировали.
Я сначала ничего не понял:
— Как? Куда запланировали?
— В фельетон, — сказал Кирка. — На тему о болтовне в классе.
— Ловко! Ты… ты это серьезно, Кирилл?
— Такими вещами не шутят.
— Значит… значит, своего друга будете протаскивать, Кирилл Иванович?
— Ты какой-то странный. Семен! Не могу же я других болтунов протаскивать, а тебя нет.
— А очень нужно тебе вообще болтунов потаскивать! Наверное, и без них есть о чем писать.
Кирка немного рассердился:
— Знаешь. Семен… Дружба дружбой, а принцип принципом. Болтовня в классе — отрицательное явление, значит наша сатирическая газета должна его бичевать. Тут дело в принципе.
— Хорош принцип! Над друзьями издеваться!
Валерка вдруг отбросил кисточку и выпрямился.
— Ну, чего ты пришел и ворчишь? — сказал он. — Давай уходи отсюда и не мешай работать!
Я понял, что разговаривать мне больше не о чем. Я только спросил:
— И карикатуру нарисуете?
Редактор кивнул:
— Да. У нас все идет с иллюстрациями.
— Ладно. Кирилл Иванович? Спасибо?.. Запомним! — сказал я и ушел.
Вот до чего доводят неприятности! Писал, писал и только сейчас вспомнил, что нужно выучить формулы сокращенного умножения. Ладно! Авось завтра не спросят.
16 февраля. 7 часов вечера.
Сегодня, войдя в класс, я не сел на свое обычное место, рядом с Кириллом. Я положил перед редактором запечатанный конверт и стал прохаживаться между партами, держа за спиной портфель.
В конверте находилось письмо. Вот что я там писал:
«Замятин!
Предлагаю меняться местами с Пеликановым. Так вам будет удобнее делать гадости своим бывшим друзьям. Если Пеликанов не поменяется, то я все равно
С. Ложечкин».
Кирка прочел письмо и сказал:
— Смешно. Семен!
Я молча пожал плечами и продолжал ходить.
Тогда Кирилл показал письмо Валерке. Тот ухмыльнулся, сказал: «Это дело, это нам подходит», и перенес свои книги на парту к редактору. Я сел на его место, рядом с Мишкой Артамоновым — с тем самым, которого нарисовали богатырем.
После звонка, перед началом урока, к нам зашел вожатый Игорь.
— Понравился «Крокодиленок»? — спросил он громко.
— Понравился! — хором ответил класс.
Даже «доктор исторических наук» Мишка Огурцов сказал: «Понравился». Промолчали только мы с Артамоновым да Ваня Прибылов.
— Берегитесь теперь! — сказал Игорь. — «Крокодиленок» — газета оперативная: чуть что — за ушко да на солнышко. Ясно?
— Ясно! — ответил класс.
— Будем помогать «Крокодиленку»? Писать в него будем?
— Будем! — крикнули сразу тридцать ребят.
Целый день я старался не обращать на Кирилла никакого внимания, а он, кажется, я в самом деле не обращал на меня внимания. На всех переменах ребята приносили ему заметки. Он просматривал их с очень серьезным видом и говорил: «Ладно! Это мы обработаем» или: «Не пойдет. Это мелочь».
Ваня Прибылов сегодня три раза открывал перочинный нож, но тут же со смущенным видом прятал его в карман.
Того же числа. 10 часов 30 минут.
Настроение паршивое. Скучно учить уроки одному. Это, должно быть, с непривычки.
Не знаю: может быть, я погорячился и зря поссорился с Киркой? В конце концов, что из того, если он один разок напишет обо мне в газете? И потом, чем он виноват, если у него обязанность такая?
Нужно учить формулы сокращенного умножения, но на завтра много задано по русскому. Придется с формулами подождать.
17 февраля.
Нет, Кирилл Замятин, никогда-никогда Семен Ложечкин больше не скажет с тобой ни слова!
Они нарисовали четырех сорок с разинутыми клювами, сидящих на спинке парты, а рядом изобразили четырех рыб, которые стоят на хвостах у доски, уныло повесив головы. Под этим дурацким рисунком они написали:
«УГАДАЙ!
Сидя за партой, мы — болтливые сороки.
Стоя у доски, мы — немые рыбы.
Кто мы?
ОТВЕТ: Артамонов, Ложечкин, Тараскин, Бодров».
И в то самое время, как десятки ребят хохотали надо мной, десятки других мальчишек вытаскивали из пионерской комнаты Кирку с Валерием и кричали: