Невидимая смерть
Шрифт:
– К сведению собрания: профессор Ростовский не является членом партии и не ему, беспартийному, решать наши вопросы!
– Да, я не член партии, – успокаиваясь, проговорил комбриг. – Ношение в кармане партбилета – еще не достоинство. На своем веку я принес немало пользы Отечеству и как гражданин этого Отечества считаю приемы, к которым прибегает товарищ Шоршнев для клеветы на своего же коллегу, отвратительными, более того – недостойными большевика.
Теперь собрание полностью встало на защиту Клевцова. Под конец выступил Севриков. Секретарь парткома уже не упоминал имени Павла, считая вопрос решенным, а сделал упор на качество научных разработок и необходимость запуска их в производство.
Возвращались за полночь. Павел тронул Георгия Иосифовича
– Если бы не вы, Шоршнев меня бы съел.
– Съел – не съел, но гадостей бы наделал. Впрочем, Севриков, по-моему, был на вашей стороне. Однако, ох, дипломат, помалкивал…
– Что же будем делать с тралом?
– Остается последний шанс – обратиться к Воробьеву.
В годы Гражданской войны Михаил Петрович Воробьев занимал должности бригадного и дивизионного инженера, закончил Военно-техническую академию, одно время возглавлял факультет средств инженерного вооружения в академии имени Куйбышева, где и подружился с Ростовским. Не раз его лекции посещал и Павел. Высокий, широкоплечий генерал с открытым добрым лицом увлекал аудиторию глубокими знаниями, смелыми идеями, разносторонностью взглядов. Теперь он занимал пост инспектора инженерных войск Красной армии. Времени у него, конечно, в обрез, чтобы лично заниматься тралом. Тем не менее Георгий Иосифович надеялся на помощь давнего товарища. Кроме Воробьева пробить дорогу противоминному тральщику было некому.
Глава пятая
К большому походу
«Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло».
1
Когда начались боевые действия на Карельском перешейке, Юстин захотел побывать в войсках Красной армии. С этой просьбой он обратился в отдел печати наркомата иностранных дел. Однако ему, как, впрочем, и корреспондентам других нейтральных стран, отказали. Тогда он поехал в Ленинград, ставший прифронтовым городом. Здесь он увидел тысячи обмороженных и раненых красноармейцев. Их размещали по госпиталям, больницам, школам. С некоторыми удалось поговорить. Обозленные, измученные болями, холодом, не зная, с кем имеют дело, они проклинали всю «эту затею».
В январе 1940 года русские начали подтягивать свежие силы, авиацию, танки, сверхмощные пушки и гаубицы. По распоряжению Сталина рота из каждого полка всех округов страны убывала на Карельский перешеек. На Кировском заводе начали выпускать тяжелые танки «Клим Ворошилов». Юстину удалось сфотографировать их, когда они в колонне двигались на погрузку к Финляндскому вокзалу.
Война окончилась большим срамом для Красной армии. Что же можно было ожидать от дивизий, которыми командовали капитаны, поскольку тех, кто был выше, поголовно истребили. Сталин по обыкновению свалил вину на других. Он снял любимца Ворошилова с поста наркома обороны, а Шапошникова выгнал из Генерального штаба, послав следить за укреплением вновь создаваемых границ.
В апреле Юстин получил телеграмму от Хаусхофера. Генерал просил приехать в Берлин. Оказалось, что он понадобился не столько Хаусхоферу, сколько Пикенброку. Пики потребовался отчет о ходе советско-финляндской войны. Наблюдений у Юстина накопилось много. Он уточнил и обозначил на карте расположение крупных ленинградских предприятий, имеющих оборонное значение или готовых в случае войны быстро развернуть выпуск боевой продукции. Выделил заводы: шинный, электромеханический, карбюраторный, железобетонных конструкций, Кировский, Ижорский, судостроительный и судоремонтный, оптикомеханический, «Красный нефтяник», «Красный металлист», «Красный треугольник», фабрику «Пятилетка», химический комбинат на Охте, а также станции водоснабжения. Установил адреса военно-морских, пехотных, политических, авиационных и артиллерийских училищ. Дал точные координаты «Бадаевских складов», где хранились стратегические запасы продовольствия для
Прочитав отчет, Пики сказал:
– У вас, случайно, бабушка или дедушка не имели дела с техникой?
– Нет, они занимались естественными науками.
– Тогда прадедушка, без сомнения, был наделен техническим складом ума. И прекрасно! Сейчас нам надо сделать упор не на общие вопросы, их оставьте для генерала Хаусхофера, а на конкретные цели. К примеру, вы сделали снимок русского танка «Клим Ворошилов». Я передал его в бронетанковый штаб. Оттуда запросили тактико-технические данные. Согласен, вам не удалось их добыть. Этим бы пришлось заниматься специально. Так я и сказал тем умникам. Но многое понял конструктор танков Фердинанд Порше. Так вот завтра поезжайте к нему в Куммерсдорф. Он хотел кое о чем расспросить вас.
Дома Юстин начал рыться в своей библиотеке, надеясь найти хоть какое-либо пособие по танкам. Он не хотел выглядеть перед знаменитым конструктором невеждой. Однако, как на грех, ни одной книги на эту тему не оказалось.
Он слышал, что в конце мировой войны появлялся проект танка-гиганта «Колоссаль» весом в 150 тонн с 4 пушками и 4 пулеметами. Длина его достигала 13 метров, экипаж состоял из 22-х человек, эта махина ползла со скоростью едва большей, чем у пешехода. Первый экземпляр не успел появиться на фронте. Германия уже потерпела поражение. Но вера в броневое оружие пустила корни в немецких военных кругах.
В обход Версальского договора конструкторы начали создавать тяжелые «коммерческие» грузовики и гусеничные трактора. На них проверялась надежность двигателей, трансмиссий, ходовой части и других узлов будущих танков. В начале 30-х годов управление вооружений рейхсвера заказало нескольким фирмам еще один «сельскохозяйственный» трактор, а когда фюрер разорвал версальские путы, этот трактор превратился в танк Т-1. Другой трактор – Лас-100 – обернулся танкам Т-2. Затем вышли книги Хейнца Гудериана «Внимание – танки!» и «Танки – вперед!» Насколько помнил Юстин там шла речь о тактическом использовании броневой техники в будущей войне и ничего не говорилось о конструктивных особенностях танков. «Вот уж воистину: чего не выучил Гансик, Ганс не выучит никогда», – с досадой подумал Юстин, укладываясь в постель.
Дорогу в Куммерсдорф строили молодежные отряды, отрабатывающие трудовую повинность. Юноши валили лес, осушали болота, лопатами и тачками переворачивали миллионы кубометров земли. Теперь широкий и прямой бетонный автобан бесконечной полосой летел под колеса «опеля». В проходной танкового завода Юстин назвал свое имя. Дежурный кому-то позвонил. Появился сухощавый молодой человек в белом халате:
– Доктор Порше вас ждет.
Через дворик с беседками для отдыха и цветниками, куда недавно пересадили из парников астры и гладиолусы, прошли в небольшое из красного глазурованного кирпича здание. Квадратные окна чуть ли не от пола до потолка пропускали много света, создавалось впечатление, что в комнатах вообще нет стен. Миновали зал, тесно заставленный кульманами, и очутились в кабинете, где в маленьком пространстве рационально умещались стол, два кресла и витрина с множеством искусно выполненных танковых моделей.
– Садитесь, доктор сейчас будет, – сказал молодой человек.
В кабинет вошел мужчина выше среднего роста, стриженный под бобрик, с продолговатым лицом, удлиненной челюстью и запавшими беспокойными глазами. Юстина удивило несомненное сходство молодого человека с вошедшим.
– Извините, господин Валетти, – сказал Порше, стискивая руку своей шершавой ладонью.
– Не беспокойтесь, доктор. Мы только что вошли.
Порше повернулся к молодому человеку:
– Густав, на стенде опять барахлит фрикцион. Проверь!