Невидимка с Фэрриерс-лейн
Шрифт:
– Полагаю, ты опять гонялась за этими, из театра, – сказала бабушка, как только Кэролайн вошла в холл. Старая леди стояла на пороге гостиной, тяжело опираясь на палку. Она слышала, как подъехал экипаж. Лицо ее выражало неудовольствие и любопытство. – Ничего хорошего нет ни в ком из них; все они аморальны, ненадежны и абсолютно вульгарны!
– О, как я хочу иногда, чтобы вы попридержали свой язык, – резко ответила Кэролайн, вручая плащ с капюшоном горничной. – Вы ведь совершенно о них ничего не знаете. Идите в гостиную и читайте свою книгу. Скушайте печенье, напишите письмо приятельнице…
– У меня слишком слабое зрение, чтобы читать. И сейчас только два часа и слишком рано для печенья. А все мои друзья уже умерли, – раздраженно
– Вы достаточно наделали собственных ошибок, чтобы было чего стыдиться, – парировала Кэролайн, впервые ни во что не ставя мнение свекрови. – Вам незачем беспокоиться о моих.
– Кэролайн! – яростно выкрикнула ей вслед старуха, так как та уже направлялась к лестнице наверх. – Кэролайн! Немедленно вернись! Как ты смеешь так со мной разговаривать? Понятия не имею, что это на тебя нашло!
Она так и осталась стоять, глядя, как, выпрямившись и с высоко поднятой головой, Кэролайн поднимается по ступенькам, и бессильно выругалась.
Глава шестая
Пока Кэролайн и Шарлотта занимались делом Блейна – Годмена и пытались разобраться в том, что может угрожать Тамар Маколи и Джошуа Филдингу, Питт сидел в омнибусе, опять сосредоточившись на смерти судьи Стаффорда. Он не знал, послужило ли убийство на Фэрриерс-лейн прологом для последующего убийства или связь эта чисто случайна, а то, что Стаффорд занимался старым делом в день своей смерти, не более чем совпадение, совершенно сбивающее с толку и направляющее следствие по неверному пути. Имея какие-то новые свидетельства, которые могли потребовать пересмотра дела, он бы, конечно, рассказал об этом другим – полиции, своим коллегам – или, по крайней мере, оставил записи.
Кондуктор проталкивался между сидящими и стоящими пассажирами и собирал плату за билеты, пошатываясь, когда омнибус внезапно останавливался или трогался. Полный мужчина кашлянул в красный клетчатый носовой платок и извинился, не обращаясь ни к кому в особенности.
Большинство убийств трагически просты; они случаются из-за игры страстей – это любовь, ревность, жадность, страх. Или же человека убивает вор, застигнутый на месте преступления… Лучше всего начать с самого факта убийства, временно не обращая внимания на мотив убийства. Кто-то влил опиумную настойку во фляжку с виски, после того как судья и Ливси пили из нее на квартире последнего. Позднее Стаффорд заходил к Джошуа Филдингу, Тамар Маколи, Девлину О’Нилу и Адольфусу Прайсу; любой из них мог завладеть фляжкой до наступления вечера, когда мистер Стаффорд отправился в театр, выпил из нее и впал в бессознательное состояние, а потом умер. Значит, единственные люди, кто мог это совершить, – те, которых он посетил, а также его жена Джунипер Стаффорд. Подозревать его клерков в суде или слуг в доме было бы нелепо. Нет ни малейшего повода считать такую возможность вероятной.
Омнибус опять остановился – ему мешала проехать большая пивная бочка. Уличное движение медленно ползло вверх, лошади нервничали и были нетерпеливы. У экипажа впереди порвалась упряжь. Ездовые суетились вокруг и проклинали все на свете. Кричал зеленщик. Кто-то звонил в колокольчик; собачка, сидящая в карете, истерически лаяла. Всем было холодно, все были на грани нервного срыва.
– С каждым днем все хуже и хуже, – сердито сказал мужчина, сидевший рядом с Питтом. – Через год-два вообще невозможно будет проехать! Весь Лондон забит повозками и экипажами, да так, что скоро и шагу нельзя будет ступить. Надо уничтожить половину всего этого хлама. Запретить законом такое движение и сократить наполовину производство средств транспорта.
– А куда им всем деваться? – заметил раздраженно мужчина напротив. – Они имеют такое же право на проезд, как и вы.
– Пусть ездят по железной дороге, – возразил первый, рывком поправляя галстук. – Пусть плавают по каналам. Чем им плоха река? Вы только взгляните на эту перегруженную громаду! – Он ткнул рукой в окно, мимо которого с трудом продвигалась огромная подвода,
– Но, может быть, у них другой пункт назначения, не на реке.
– Все равно надо было водой, учитывая громоздкость перевозимого…
Омнибус рывком качнулся вперед и возобновил неспешное поступательное движение. Разговор окончился, а Питт снова вернулся мыслями к занимавшему его делу. На некоторое время мотивы убийства он оставил в стороне. Возможность совершить преступление была очевидна. Но что можно сказать о средстве? Томас никогда еще не наводил справок насчет доступности опиума. Как и всякий другой полицейский, он знал, что в Лондоне существуют опиумные притоны, где приверженцы зелья могут получить его и потом, лежа на узких нарах, обкуривать себя до краткого блаженного забытья. И, конечно, ему кое-что было известно об опиумных войнах с Китаем, которые шли между 1838-м и 1842 годом, и тех, что начались в 1856-м и окончились в 1860 году. Их начали китайцы в надежде помешать англичанам торговать опиумом. Черная страница в английской истории. Но Питт не знал, как все это повлияло на возможность приобретения опиума рядовыми гражданами Лондона, за исключением того, что торговцы, ощущая за собой мощь империи, в настоящее время занимаются промыслом беспрепятственно и прибыльно… Наверное, самое лучшее – попробовать самому купить опиум и узнать таким образом, сколько он стоит. Можно отложить визит к судье Ливси на потом.
Омнибус снова остановился из-за интенсивного движения, Питт встал, извинился и с трудом пробрался по проходу между двумя рядами сидящих, стараясь не наступить на ноги. Под ворчанье относительно новой остановки, последующего опоздания, жалоб на шум и неповоротливость он сошел, врезавшись в ландо, которым управлял кучер с дурным характером, перепрыгнул через кучу дымящегося навоза и канаву, заполненную водой, и зашагал по тротуару к первой попавшейся аптеке.
Таковая попалась ему лишь через полмили – маленькая и полутемная. Войдя, Томас увидел одинокую молодую женщину за прилавком, на котором теснились кувшины, бутылки и пакеты; впрочем, все они были ему без надобности и не имели отношения к тому, что искал Питт. Женщина поочередно предлагала порошки, пасты от зубной боли и другие болеутоляющие, рекомендуя также дантиста, но явно не могла знать, где раздобыть опиум. У нее, правда, имелась микстура для младенцев, чтобы те быстрее засыпали, которая, по ее мнению, могла содержать опиум, но с уверенностью сказать она это не могла, так как на бутылочке не были указаны ингредиенты.
Томас поблагодарил ее, отклонив предложение купить снадобье и отправился далее. Он продвигался со всей возможной быстротой через водоворот людей, которые покупали, продавали, исполняли поручения, болтали, стоя на тротуаре, выскакивали на мостовую, мешая движению и крича друг на друга под стук копыт и шум колес, бряцанье упряжи и ржание лошадей.
Вторая аптека оказалась гораздо больше. Войдя, Питт увидел сияющие чистотой прилавки, а за ними – полки, уставленные огромным количеством разноцветных бутылочек и сосудов, наполненных всевозможными жидкостями, кристаллами, сухими листьями, травами, лепестками и корешками, все снабженные ярлыками и названиями по-латыни. Другая полка была заполнена пакетами и коробочками. Между полками располагались ящики наподобие буфетных с крепко-накрепко запертыми дверцами. Мужчина, распоряжающийся всем этим фармацевтическим изобилием, был невысок, лыс, с очками на кончике носа и с выражением любопытства на лице.
– Да, сэр, чем могу быть полезен? – спросил он, как только Питт вошел. – Что-нибудь лично для вас или для семьи? Вы ведь человек семейный, не так ли?
– Да, – ответил инспектор, улыбаясь сам не зная чему, но ему понравилось, что в нем видно нечто говорящее о его принадлежности к женатым мужчинам.
– Так я и подумал, – с удовлетворением ответил аптекарь. – Полагаю, я хорошо могу судить о человеке по его внешности. Прошу прощения за фамильярность, сэр, но только хорошая жена может так перелицевать воротничок.