Невидимка. Идеальные убийства
Шрифт:
«Так вот что рекомендует Джулиус после тщательного изучения имеющихся улик! Какой он молодец, этот Джулиус!»
— Букс, ты хочешь, чтобы тебя включили в состав соответствующей группы ФБР?
— Да, господин директор, — отвечает Букс.
— Сэр, — говорит Дикинсон, поднимая руку. — Поскольку агент Букмен уже уволился, нам, видимо, придется уладить кое-какие нюансы, чтобы восстановить его…
— Ну так уладьте их, — говорит директор, переводя взгляд на Дикинсона. — Вы ведь в состоянии это уладить, да, Джулиус?
— Да, сэр, конечно.
Директор
— Может, ему это так понравится, что мы заполучим его обратно уже навсегда.
Букс прокашливается:
— Господин директор, а может, я возьму на себя и руководство этой группой?
Мориарти указывает пальцем вправо:
— Руководить ею будет мой заместитель Дикинсон. И докладывать о результатах он будет мне.
— Вы, наверное, шутите, — говорю я, не удержавшись.
Все взгляды обращаются на меня. Я только что нарушила одно из правил поведения, озвученных мне Буксом перед тем, как мы сюда пришли. Но неужели руководить данным расследованием и в самом деле будет «наш Дик»? Вы что, ребята, надо мной подшучиваете?
Букс кладет ладонь на мою руку.
— Очень хорошо, господин директор, — говорит он. — Но смогу ли я поучаствовать в принятии решений относительно того, кого нам включить в эту группу?
Лицо Мориарти выражает удивление. Он как будто не может понять, почему по такому второстепенному вопросу обращаются к нему, директору.
— Я уверен, что вы с Джулиусом сможете решить данный вопрос.
— Очень хорошо, сэр, но мне очень хотелось бы включить в нее сидящую перед вами Эмми Докери, одного из ваших аналитиков. Именно она собрала воедино все эти отрывочные…
Букс замолкает, потому что директор его уже больше не слушает. Дикинсон наклонился к нему и что-то шепчет ему на ухо. Затем то же самое делает и начальник отдела кадров. Пока подчиненные что-то говорят Мориарти на ухо, он смотрит прямо на меня. Я стараюсь выглядеть как спокойный и уравновешенный аналитик, а не как человек, голова у которого вот-вот самопроизвольно вспыхнет ярким пламенем.
Наконец директор показывает им жестом, что больше не желает их слушать.
— Госпожа Доке… Докери, да?
— Да, сэр, — говорю я.
— Будьте так добры, оставьте нас.
«Оставить их?» Что, черт побери, это означает? Я смотрю на Букса.
— Он хочет, чтобы ты вышла и тем самым дала нам возможность поговорить о тебе, — поясняет Букс.
— А-а…
Вставая, я стараюсь не смотреть на сидящих за столом «больших шишек», поскольку боюсь, что из моих глаз выскочат кинжалы, и эти кинжалы воткнутся прямо в них.
— Благодарю вас, — говорю я, сама толком не зная, почему я выбрала именно эти слова.
Я выхожу и закрываю за собой дверь, чтобы люди, обладающие большей властью, чем я, могли решить мою судьбу.
14
За дверью конференц-зала меня встречает то ли секретарь, то ли кто-то еще из обслуживающего персонала (здесь никому не позволяют просто бродить по коридорам), и вскоре я оказываюсь в маленькой зоне для ожидающих посетителей и читаю в журнале «Тайм» о том, что наша нация сильно потолстела. А что, это и в самом деле заметили только недавно?
Едва мне открыли глаза на шокирующий факт, что причиной массового ожирения у детей является то, что они только тем и занимаются, что сидят и играют в видеоигры да едят пищу быстрого приготовления, в которой полно холестерина, и пьют газированную воду, содержащую много сахара и всяких химических добавок, как появляется Букс. Он садится напротив меня. Я с выжидательным видом поднимаю брови.
Он улыбается и качает головой, а затем хлопает в ладоши.
— Завтра ровно в пять часов мы встречаемся в кабинете Дикинсона, и он будет давать нам указания по поводу нашей предстоящей работы, — говорит Букс. — И мы будем следовать его указаниям, Эмми.
— Это означает, что я войду в состав этой группы?
— Да, именно так. Директор согласился с тем — вопреки, конечно же, возражениям Дикинсона, — что ты можешь оказать содействие этой группе. Под моим контролем.
— Мне не нравится ни одна из этих формулировок.
— Мне тоже, Эмми. Я ведь все еще задаюсь вопросом, следует ли мне вообще в это ввязываться.
По напряженному выражению его лица я вижу, что это не пустые слова. Ему, наверное, пришлось там яростно за меня бороться, и я должна быть ему благодарна. Да, я, пожалуй, ему и благодарна. Мне просто не нравится, когда со мной обращаются как с человеком, которого следует опекать. ФБР — это дурацкая контора, в которой доминируют мужчины…
— Улыбнись, Эмми, — говорит Букс. — Потому что, если ты не сделаешь этого, я вернусь в Александрию и буду продавать книги. А без меня ты опять окажешься отстраненной от работы.
— Тебе нет необходимости приказывать мне улыбаться, Букс.
Он начинает смеяться, но не потому, что я сказала или сделала что-то смешное, и не потому, что он пребывает в хорошем настроении. Мне знаком этот смех. Он означает, что нахлынувшая на него волна раздражения — или прочих эмоций вроде разочарования или гнева — отступила.
— У тебя есть личный интерес в этом расследовании, — говорит он. — Ни одного агента никогда не включат в состав какой-либо группы, если у него есть личный интерес в расследовании. Ни одному агенту никогда не позволят расследовать смерть его собственной сестры…
— Я не агент, — говорю я, моргая с невинным, как у школьницы, видом. — Я всего лишь простой аналитик.
— Тем лучше для тебя, — отвечает он. — Потому что ты получаешь зеленый свет только на том простом и единственном основании, что формально ты лишь оказываешь содействие расследованию. Фактически же ты — в составе создаваемой группы.