Невидимые преступники

Фрейова Людмила

Индржих ждал ее с "Вечерней Прагой" в руках. На первой полосе был напечатан подробный репортаж об ограблении.

– Не твоя ли это работа?
– шутливо спросил он, но ему было явно не до смеха. Откуда Сандра могла узнать о похищении картин?

Она залпом прочитала статью. Так, значит, опять служители музеев.

– Как все это объяснить? Ведь они знали о фотоэлементах! В Лувре они даже сами помогали их устанавливать.

Индржих отказывался что-либо понимать. Чем дальше, тем страннее выглядела вся эта история с картинами. Вернее, что связано

с Сандрой. А ведь еще недавно ему было с ней так хорошо! Теперь же она казалась ему существом из другого мира, живущим по чужим законам...

Снова и снова Индржих читал строки, на которые Сандра указывала пальцем: мол, служители хотели сберечь бесценные произведения искусства от преступников и с этой целью перенесли картины в подвал. Они не могут понять, каким образом кто-то сумел изъять полотно из рамы и натянуть чистый холст - ведь двери в подвал были накрепко заперты. На раме обнаружены отпечатки пальцев самих служителей.

– Вспомни: точно то же произошло с "Композицией" Михала.
– Глаза Сандры восторженно сверкали, словно ей удалось разгадать тайну.
– Почему холст в раме у любой украденной картины оказывается чистым? Не станут же преступники каждый раз брать с собой холст, раму, печать?

– Ну, положим, заменить холст - не проблема. Это не займет много времени.
– Индржиха злила заинтересованность Сандры. Злила и угнетала. Он стал бояться девушки, одержимой идеей спасения картин. Что осталось у этой девушки от прежней Сандры?

– Пани Гронкова была права!
– торжествующе воскликнула Сандра, но в голосе ее прорывались рыдания.
– Холсты смыты. Картин больше нет, они не существуют даже в частных коллекциях.
– Она всхлипнула.
– Только изверг мог совершить подобное преступление! Ведь это все равно, что убить человека!

– Это мог сделать сумасшедший.
– Индржих почувствовал, как его самого пробирает дрожь.
– Какой-нибудь религиозный маньяк...

– Может быть. Но если я узнаю об этом заранее, я приложу все силы, чтобы воспрепятствовать его действиям!

– Каким образом, скажи на милость?

– Кое-что я уже придумала, - задумчиво ответила Сандра.

– Сандра.
– Индржих обнял ее за плечи, ее одержимость пугала его. Сандра, ты ли это?

– Не знаю. Скорее всего - нет. У меня теперь есть цель, понимаешь?

Он отпустил ее.

– Не буду тебе мешать. Надеюсь, ты справишься со своей задачей. А когда...
– он замялся, - когда ты опять пойдешь к врачу?

В глазах Сандры мелькнула ирония.

– Через две недели, если ты имеешь в виду психиатра.

Он взглянул на нее.

– Когда мы встретимся?

– Когда я выполню задание, - ответила девушка.

Индржих пожал ей руку: рука была горячая.

Сандра вернулась домой с непривычным чувством удовлетворения. Это ее удивило. Почему? "Не должна же я радоваться тому, что мои предсказания сбываются? Или мое прекрасное настроение объясняется разрывом с Индржихом? Но мы же любим друг друга, уже поговаривали о свадьбе. И вдруг..."

Как бы там ни было, она

не чувствовала себя одинокой. Где-то внутри она ощущала присутствие союзника, невидимого существа, которое поддерживало ее во всех начинаниях. А вдруг так протекает болезнь? Какое-то странное чувство, однако нельзя сказать, что неприятное, скорее напротив. Ей не следовало ходить к психиатру. Надо было заявить в полицию о готовящейся краже, поверить своему внутреннему голосу, потому что она полностью доверяет ему, он не подведет, он, тоже старается сохранить картины.

Но что с ней происходит? Внутри ее словно воцарилась тишина. Сандра напряжена, она ждет.

"Я поле", - раздалось отчетливо. Она узнала этот голос, это он звучал в ее сознании, когда она сидела в приемной у врача, а он уговаривал ее не обращаться к психиатру.

Поле? Ей сразу припомнился вечер, когда она рылась в книгах в поисках определения материи, частиц, поля. Одновременно она представила себе другое поле: "Зеленые хлеба" Ван Гога, картину, возможно, уже уничтоженную неизвестным преступником. Поле? Она как бы шагнула прямо в картину: безбрежная ширь полей, воздух, наполненный влагой. Раздвигая шуршащие колосья, она продвигалась вперед, куда-то за пределы рамы, в бескрайнюю даль, по просторному широкому полю.

Сандра опустилась на стул.

"Я твое поле", - послышалось снова внутри ее, вокруг нее. Она погладила колосок, землю и вдруг ощутила чье-то прикосновение, словно поле хотело защитить ее.

Все ее существо внимало знакомому голосу. "Ты сомневаешься, тебе трудно представить эту реальность: вы, люди, не располагаете в достаточной мере развитыми несмысловыми ощущениями. Не уловив смысл, вы не способны представить реальный предмет, все, о чем вы не имеете представления, кажется вам ирреальным. Вы считаете: этого предмета, существа нет. А я все-таки существую".

"Знаю, что ты существуешь, - прошептала Сандра, - знаю, что ты со мной".

"Хорошо, что знаешь. Я не обнаруживал себя, чтобы тебе это не было обременительно. Но-ты не воспринимала мои советы, не выполняла мои приказания. Я же могу спасти ваши картины только с помощью человека. А поскольку я нахожусь в тебе, значит, мои действия будут исходить от тебя. Понимаешь?"

"Понимаю, поле".

Вокруг нее заколыхались колосья, почва превратилась в мягкую пуховую подушку.

"Спокойной ночи, нам обоим нужно отдохнуть, - промолвило поле, - моя энергия не безгранична. А перед нами ответственная задача. Утром я расскажу тебе о ней".

Она пробудилась от прекрасного сна, напоенная ароматом хлебов, счастливая, жаждущая выполнять приказания. "Поле! Можно мне обратиться к тебе?" Она доверчиво поверила в предсказания, услышанные ею во сне; она не сомневалась, что все это могло ей присниться.

Поле!

Слегка обеспокоенная тишиной, наступившей внутри ее, Сандра спешила на работу. Она уже знала: сегодня вечером из Национальной галереи исчезнет Ван Гог. Картина "Зеленые хлеба".