Невидимые знаки
Шрифт:
Гэллоуэй взял меня за руку и крепко сжал, когда мы приблизились.
— Не могу поверить, что мы здесь, — прошептала Гэл. — Не могу поверить, что мы возвращаемся домой без Пиппы и Коннора.
Грусть сплелась с головокружительной радостью.
— Знаю. Это кажется неправильным. Но Коннор здесь. И Пиппа вернется... со временем.
— Надеюсь.
Я не могла отвести взгляд, впитывая каждую грань теней и солнечного света. Как бы ни была красива эта дикая местность, для причаливания она была непригодна. У нас не было
Но мы справимся.
У нас было бамбуковое приспособление, которым мы ни разу не воспользовались. Спасательный плот для нашего спасения. Он лежал там, где мы его оставили, в одиночестве на девственном пляже. Наконец-то ему нашлось применение: он переправил наши вещи на берег, пока Гэллоуэй управлял им с мелководья.
В тот момент, когда мы пришвартовались, Коко начала извиваться.
— Дом!
Гэллоуэю удалось удержать ее, когда она разбушевалась.
— Эй, успокойся.
— Плавать! Плавать!
Он усмехнулся.
— Ты первой войдешь в воду, Стел. Я передам ее тебе.
Я сделала все, как он просил, борясь со слезами счастья, когда мои ступни коснулись поверхности воды, затем теплая влага скользнула вверх по икрам, по коленным чашечкам, до середины бедра. Меня не волновало, что шорты и футболка намокнут. Все, что я чувствовала, это блаженство, с которым мои пальцы погружались в мягкий, мягкий песок.
Это был мой дом.
Мой единственный настоящий дом.
Повернувшись, чтобы схватить Коко, Гэллоуэй перегнулся через перила и поцеловал меня. В тот момент, когда наши губы соприкоснулись, я отчаянно захотела его. Я хотела убежать в нашу бамбуковую рощу и вновь начать наш островной роман. Я хотела поздороваться и стереть все прощания, которые здесь произошли.
Коннор.
Пиппа.
Мы позвонили Пиппе за день до отъезда и сообщили, что возвращаемся. Она не казалась удивленной. Более того, она ожидала звонка с подобными новостями.
Она рассказала о своих приключениях за последние несколько недель, о своей комнате у бабушки, о первом дне в школе. Она была спокойна и уравновешена. Однако ее прощальные слова уничтожили меня:
— Передайте от меня привет брату.
Коко обхватила меня за шею маленькими ручками, когда я забрала ее из рук Гэллоуэя. Как только он передал ее мне, перепрыгнул через борт и в тот же момент оказался рядом с нами.
Брызги разлетелись повсюду.
— Вниз. Вниз.
Коко била ногами.
Было слишком глубоко, чтобы она могла стоять, но она научилась плавать раньше, чем ходить. Она была фиГэлйской водной нимфой.
Я погрузила ее (в одежде и всем остальном) в бирюзовый залив, она захихикала и нырнула под воду, по-собачьи гребя к берегу. Гэллоуэй вдруг подхватил меня на руки. Соленая вода капала с моих пальцев.
— Что ты делаешь? — спросила
— Переношу тебя через порог, разумеется.
— Это очень мило с твоей стороны. Однако в нашем браке это уже было.
— Никогда не забывай о романтике, Эстель.
Мы поцеловались.
— Никогда не меняйся, Гэл, — пробормотала я ему в губы.
— Я и не планировал.
— Ну, возможно... ты мог бы изменить одну вещь.
Он приподнял бровь.
— О?
— Ты мог бы снова отрастить бороду и волосы. Мне очень не хватает вида твоей дикости и необузданности.
С тех пор как мы вернулись в Сидней, он стриг волосы на затылке, а щетина отрастала не более чем на несколько дней.
Он был красив, несмотря ни на что, но в его суровости и неухоженности было что-то неоспоримо сексуальное.
— Думаю, это можно организовать.
Я поцеловала его в щеку.
— Я самая счастливая жена на свете.
— Чертовски верно.
Я засмеялась.
— Твое эго раздулось до небес?
— Вовсе нет. Просто констатирую факты. Потому что я самый счастливый муж на свете.
— Это слишком банально.
— А тебе не все равно?
Когда Гэллоуэй зашагал к берегу, преследуя нашу купающуюся дочь, я рассмеялась.
— Ни в коем случае. Я люблю тебя. В горе и радости и тому подобное.
— Это самое приятное, что ты мне когда-либо говорила.
Я ущипнула его.
— Да ладно. Я всегда говорю тебе приятные вещи.
Его глаза светились любовью.
— Я буду говорить тебе приятные вещи, как только мы останемся наедине.
Мое естество сжалось, когда прилив вынес нас на сушу.
Промокшая до нитки, Коко побежала по пляжу к бамбуковому домику, который мы создали. Распахнув шаткую дверь на петлях из льняной нити, она исчезла внутри и вышла со своей резной куклой вуду от Коннора.
— Кукла Ко!
Мое сердце разрывалось.
Из-за всего.
В этом и заключался смысл жизни.
Семья, связь и воспоминания.
Слава богу, мы усвоили этот урок, пока были достаточно молоды, чтобы насладиться жизнью.
От катастрофы к счастливой случайности.
Жизнь — это путешествие, и никто (каким бы желающим, властным или самоуверенным он ни был) не мог изменить пункт назначения.
Такова была судьба.
Наша задача состояла в том, чтобы прекратить борьбу.
Ведь только тогда мы сможем обрести настоящее счастье.
…
Ошибаетесь, сосунки. Больше всего она любит меня. Разве вы не слышали ее? Она явно сказала Ко... это я.
Слезы текли по моему лицу, когда видео вернуло Коннора из небытия.
— Он был так уверен в себе той ночью, — пробормотал Гэл, крепче прижимая меня к себе, пока мы лежали в темноте. Такой самоуверенный и гордый.