Невидимые знаки

Винтерс Пэппер

Где мои вьетнамки?

Я ткнул пальцем ушиб и чуть не потерял сознание от обратной реакции.

Черт побери.

Тяжело дыша, я отвел взгляд. Я боялся, что если буду изучать травму дальше, все станет еще хуже. Остальная часть моего тела была в порядке. Несколько ссадин на руках и туловище, полученные, без сомнения, в результате столкновения с деревьями, и кровотечение из пореза на левом бедре, который было видно сквозь порванные Гэлнсы, казавшимися черными в темноте.

Благодаря адреналину в моей крови, я почти не чувствовал боль

в лодыжке, мое тело находилось в состоянии шока. Естественный инстинкт моей нервной системы заблокировал мои чувства, но он не смог замаскировать быстрое опухание и искаженную форму нижней части моей ноги.

Насколько плохо все было? Что нужно делать в таком случае?

Я нуждался в помощи и как можно скорее.

Мое тело ослабло. Руки тряслись, зубы стучали, зрение было размыто. Я чувствовал, как шишка на моей голове пульсировала.

Дерьмо.

Я попытался сосредоточиться и сделал все возможное, чтобы вспомнить наш полет. Акин сказал, он постарается пролететь мимо шторма. Как долго он скрывал, прежде чем рассказать нам серьезность проблемы? Насколько далеко от Кадаву мы находимся?

Где мы, черт возьми?

Чем дольше я сидел под доджем, тем сильнее билось мое сердце. Было жутковато сидеть в одиночестве в пугающем лесу, не оскверненном человеческим обитанием или звуками болтовни.

— Есть здесь кто-нибудь?

Буря украла звук моего голоса с очередным порывом ветра.

Повозившись с остатками ремня безопасности, я стиснул зубы и пополз назад, используя руки и перетаскивая ноги за собой.

Не было ни единой надежды, что я мог стоять. Не без поддержки или серьезной медицинской помощи.

Ствол пальмы приветствовал мою спину, листья частично прикрывали от проливного дождя. Всматриваясь в небо, я выругался.

Оказывается, погода не успокоилась.

Ветер свистел сквозь ветки деревьев, прорываясь сквозь листья мини-ураганами.

Из-за чего мы потерпели крушение?

Я не был хорошо осведомлен в строении вертолета, но смотрел документальный фильм о горнолыжниках, которые умерли во время полета в горы. Причиной аварии был турбулентный воздух, который повредил вал несущего винта. Это было похоже на то, что произошло в нашем случае: лопасти вертолета трепыхались внизу и подпрыгивали, как чертовы предатели.

Я напряг слух в надежде услышать ответ на свой вопрос. Но не было слышно ни единого шороха, указывающего на чье-либо присутствие. Ничего похожего на звуки шагов приближающейся помощи.

Ничего.

Я один в диких зарослях ФиГэл, без признаков вертолета, пилота или пассажиров.

Эстель.

Мое сердце застучало быстрее. Где она? Она ранена? А что насчет детей? Что, черт возьми, случилось со всеми?

Я впился пальцами в землю, пытаясь встать и найти их. Но в тот момент, когда коснулся ногой земли, взвыл от боли.

Пот проступил у меня на лбу, который не имел ничего общего с внешней температурой или моим раненым состоянием.

Как

я вылетел из кабины? Почему я один? И почему, черт возьми, Акин сказал, что было безопасно летать, когда он, очевидно, знал, что это не так. Да, мы были очень настойчивы. Да, это наша вина, что мы были настолько глупы. Но это лишь потому, что мы были нетерпеливы. И он рискнул своей жизнью тоже. И ради чего? Ради нескольких ничтожных баксов?

— Господи! — Я ударил грязную землю кулаком. Ничего вокруг не изменилось. Никто не появился из кустов.

Я один. Сломленный мужчина среди злого шторма.

Я ничтожен.

Время тикало, и до сих пор никто не пришел. Я напряг зрение, пытаясь распознать в трансформации теней лица. Но ничего не появилось из-за стволов деревьев, шатающихся от сильного ветра, и пальмовых листьев, по которым хлестал дождь.

Я вслушивался изо всех сил, желая услышать что-нибудь еще, кроме сердитых капель, но ничего не было.

Ничего

ничего

ничего.

Они умерли от падения? Что насчет пилота? Они все мертвы или же мучились на разных стадиях агонии?

Еще одна вспышка боли прострелила мою ногу. Я поерзал, пытаясь найти более удобное положение (не то чтобы это было вообще возможно), и каждая моя клеточка взревела от боли. Больницы с компетентными врачами были так же далеко, как и солнечная система от обломков моего настоящего.

Что мне делать?

Просто сидеть и тонуть в грязной земле? Или же встать и попытаться найти убежище? Искать других? Делать все возможное, чтобы выжить?

Так много вопросов и нет никаких ответов.

Состояние моей ноги говорило о том, что я обездвижен, пока не найду способа зафиксировать сломанную лодыжку, и как-нибудь подняться на ноги (точнее на ногу, раз вторая повреждена).

Порез на моем бедре кровоточил, но не достаточно, чтобы это было опасно для жизни. Пока бушевала буря, я не мог ни хрена сделать. Я только поскользнусь на мокрой земле и причиню себе еще больше боли.

Так что... хоть я и ненавидел каждую секунду, потраченную впустую, я сделал единственное, что мог.

Я придвинулся к пальме, проклиная свою беспомощность, и заклинал шторм прекратиться, чтобы солнце смогло взойти, и весь этот кровавый кошмар закончился.

Я ничтожна и одинока. Я ничтожна, но полна надежд. Я онемела, но полна сил.

Я одна, но не потеряна. Я принадлежала обществу, а сейчас я покинута свободна. Свободна или мертва?

Свобода может показаться смертью для тех, кто не подготовлен.