Невидимый рубеж. Книга первая. Операция начнется в полдень
Шрифт:
Ее тонкая белая рука, лежащая поверх одеяла, спутанные каштановые волосы, бледное бескровное лицо и, самое главное, глаза, глаза, говорящие о глубоком душевном одиночестве. Он невольно пожалел ее.
Сзади раздался звук торопливых шагов – возвращался Александр.
– Шумилов позвонил в ГУВД, скоро приедет наряд с оружием, – проинформировал он, подходя ближе к Сергею.
Пожилой милиционер с благодарностью посмотрел на Цыганкова.
– Спасибо, товарищ капитан! – сказал он, слегка покашливая.
– Что, простудились? – участливо осведомился Александр.
– Тут где-то форточка открыта, ночью задувало, а я куртку не взял, думал, будет тепло.
Сергей тоже почувствовал, что откуда-то тянуло свежим воздухом, который сильно отличался от больничного, пахнущего лекарствами, старой мебелью и кислым запахом щей из столовой. Он пошел вперед, повернул за угол коридора на лестничный пролет и попал к окну, за которым виднелась пожарная лестница. Одна из створок окна оказалась приоткрытой. Он потянул ее на себя, она легко без скрипа открылась полностью. С оконных петель стекали потеки свежего масла, словно кто-то специально их смазывал.
Когда он выглянул на улицу, то поначалу на пожарной железной лестнице ничего не обнаружил? Но затем, приглядевшись, обнаружил комочки грязи, оставленные ребристыми подошвами чьих-то кроссовок. Все это насторожило Забелина.
Из-за спины раздался голос Александра:
– Сережа, что там?
– Думаю, кто-то хотел отсюда попасть в здание, как раз у палаты Виккерс. Видишь следы смазки?
– Пожалуй! – Цыганков пальцем потрогал масло, а затем понюхал его.
– Ты еще полижи! – усмехнулся Забелин.
– Тебе бы все шутить, а у нас охраняемое лицо.
– Значит, мы вовремя здесь оказались, – задумчиво произнес Сергей, – видимо, готовилось нападение. Надо предупредить милицию.
Они дождались приезда двух собровцев, все им показали и покинули больницу, выехав в Управление.
Уральск, УФСК России по Уральской области, кабинет полковника Кислицына Б. И., 10 июня, 09:27
Усольцев, которого не покидала мысль о более глубокой проверке Цыганкова, выбрал момент и решил поделиться с полковником Кислицыным своей задумкой о подставе зеков. Он застал начальника за чтением утренних газет. Надев очки, отчего лицо Кислицына приняло глубокомысленный вид, полковник задумчиво шелестел листами и пил свой любимый чай с лимоном.
– Борис Иванович, у меня есть одна мыслишка, – обратился к нему Усольцев. – Но нужна ваша помощь.
– В чем дело? – Кислицын оторвался от чтения «Советского спорта».
– Надо провести оперативную комбинацию. Я думаю подставить Цыганкову агента из уголовной среды, якобы желающего продать оружие.
– Что это даст?
Усольцев хитро прищурился.
– Если Цыганков связан с криминалом, то сольет информацию, допустим, Матвею, и тот отправит бойцов сделать налет на нашу подставу. Тут мы их и возьмем. Таким образом мы выявим связь Цыганкова с бандитами и реализуем дело по ОПГ. Если не сольет, значит чист, аки божий херувим, и тогда закончим проверку.
Кислицын отложил в сторону газету, задумчиво забарабанил пальцами по столу.
– Смысл есть, смысл есть! – произнес он после короткой паузы. – Хорошо, я подумаю, чем помочь. Насчет Забелина что?
– Честно говоря, хотел посоветоваться. На него ничего нет, и я подумал… Хотел предложить исключить его из проверки.
– Да… Забелин… Точно ничего? Вообще?
Усольцев развел руками.
– Вообще!
Полковник встал, прошелся по кабинету, по пути посмотрев в окно. Забелин был близким другом Цыганкова, и, следовательно, между ними не было тайн. По крайней мере, дружба предполагает именно такие отношения – полная открытость и доверие. Мог ли Забелин с учетом этого не знать о возможной связи Цыганкова с криминалом? Возможно, но маловероятно! Нет! Скорее невозможно!
– Думаю, в отношении Забелина пока рано! – сказал Кислицын твердым тоном. – Понаблюдайте еще! Надо быть до конца уверенными.
После того как Усольцев покинул кабинет Бориса Ивановича, полковник вызвал начальника отдела по борьбе с терроризмом полковника Лукьяненко и приказал выделить человека из отдела в помощь Усольцеву для подбора агентов из уголовной среды.
– Роман Викторович, – обратился Кислицын к Лукьяненко, – я знаю, что у вас есть агенты из уголовников, сидящие в колонии в Клыкове. Насколько мне известно, сейчас за хорошее поведение зекам могут давать отпуска на несколько суток.
– Честно говоря, я не владею такой информацией.
– А вы узнайте, Роман Викторович, узнайте, пожалуйста! Несколько ваших источников оттуда нам могут понадобиться в ближайшее время.
– Могу я узнать цель использования? – Лукьяненко вопросительно посмотрел на Кислицына.
– Все подробности знает Усольцев, но я прошу вас максимально ограничить круг посвященных. Пусть это будете вы и кто-то из ваших подчиненных, тот, кто может заполучить источников из колонии. А кто вообще с ними там работает?
– Капитан Куроедов. Он сегодня как раз в Клыкове.
– Вот и хорошо! Как приедет, сообщите Усольцеву. Он поставит задачу Куроедову.
Уральск, квартира капитана Цыганкова, 15 июня, 20:30
С самого утра Цыганков испытывал неприятное смутное чувство беспокойства, неуверенности в себе. Это ощущение возникло у него на пустом месте, совершенно безосновательно, но оно не покидало весь день, словно кто-то неотступно следил за ним. Это было настолько неприятно, что даже в туалете он невольно поглядывал себе за спину. Так недолго было и до паранойи дойти.
Он проанализировал события последних дней и не нашел ничего, что могло бы вызвать даже тень беспокойства. Беспокоиться было не о чем. Абсолютно! И все же, все же… Интуиция подсказывала, что впереди опасность. Он шел по тонкому льду, как герои-чекисты его любимой книги писателя Брянцева: ошибки, как и тогда, могли стоить дорого, могли стоить ему жизни и жизни близких людей.
Цыганков всегда учитывал, с кем имеет дело. Он курировал линию борьбы с оргпреступностью, имел в этой среде агентов и конфиденциальных источников, с некоторыми из бандитов поддерживал нормальные, даже приятельские отношения. Но он прекрасно знал, что дружбы, привязанности в уголовной среде не бывает. Бывает некое уголовное братство, которым они так гордятся и бравируют и которое зачастую разваливается при первом дележе добычи, не говоря уже о первом допросе у следователя.