Невинная Настя или 100 первых мужчин
Шрифт:
— Я ненавижу себя, ненавижу… Я хочу умереть, мне надоела эта жизнь! Господи, ну за что, за что? Почему мне так все досталось? Ну, пожалуйста, ну, я прошу тебя, Господи, забери эту жизнь! Мне не надо! Я не хочу жить! Я не хочу жить так…
Знаете — я хотела открыть эту дверь, сесть с этой девочкой и поговорить. Но рядом были пацаны, я не стала делать этого при них. А потом, конечно, я с ней законтачила, и, короче, выяснилось, что эту девочку с одиннадцати лет насилует ее собственный отец. Сначала, до одиннадцати лет, он ее бил. Еще когда мы ходили в садик и она была в младшей группе, а я чуть постарше, она постоянно, каждый день приходила в синяках. Воспитательницы ее маму спрашивают: «В чем дело?» Та говорит: «Упала с кроватки ночью». И всякие такие отмазки. То есть до одиннадцати лет отец ее избивал. А после одиннадцати лет начал насиловать. Первый раз он ее изнасиловал, когда они были на даче вдвоем. Он изнасиловал ее в огороде. И взял с нее клятву, что она будет молчать, иначе он убьет и ее, и мать. Она, конечно, пообещала. С того дня почти каждый день в течение трех лет он перед выходом на работу ее бил и насиловал. Это было так ужасно — когда она мне это описывала… Потом, после разговоров со мной, Валя все-таки набралась смелости, рассказала об этом бабушке. Та стала рыдать и причитать, сказала Валиной маме. Но ее мама ничего не сделала, даже не попыталась развестись или подать в суд. То ли она ревновала Валю, то ли просто не любила ее.
— Сыночек, ты там поаккуратней, с девушками особо не общайся. И ничего такого не делай, о чем потом пожалеешь.
Вы представляете? У пацана уже возраст какой, а мама ему диктует и по ходу дела сует ему, видимо, что-то в карман. Тут он психанул и во весь голос:
— Мам, ты чё? Я себе сам могу купить гондоны!
А я сижу на лестничной клетке и отчетливо это слышу. Мне стало так смешно — я не могла сдержаться! А Арсен с Высухой просто ухохатывались. Я же говорю: это был не подъезд, а аншлаг.
Часть четвертая.
Четвертая кассета, или Как Настя Петра потеряла.
30
Начну я эту кассету со стиха. Надеюсь, он вам понравится.
Я тополиный пух люблю.Он напоминает снег в жару.Для меня прекрасней ничего и нетЯ хочу в пуху увидеть белый свет.Он так весело летит и медленно ложитсяНа ладони, волосы и на ресницы.Он как будто шаль из облаков,Ветром раздуваемая новь.В детстве я была очень обязательным ребенком, я приходила из школы домой и, даже не поев, сразу же садилась за уроки. Пока я их не сделаю, я никогда не вставала. Хотя во дворе у меня были две замечательные подружки, мы гуляли, бегали, катались на велосипедах — все, как положено детям. Одну подружку звали Галя, вторую Юля. Они для меня были идеальными. Юля была очень боевым ребенком. Она в любой момент могла нагрубить и взрослому, и подростку. А Галя — нет. Она была мягкая, нежная, чем-то всегда напоминала котенка. И я эти имена просто обожала. Я маме говорила: «Мам, ну почему ты меня не назвала Галя? Ну почему ты меня не назвала Юля?» И у нас была простая детская хорошая дружба. Мы учились в одной школе и все дни проводили вместе. Но в восьмом классе, когда мне было тринадцать лет, со мной происходит то, с чего я начала рассказывать вам свою историю. Меня изнасиловали три парня. После этого я вообще перехотела гулять. Мама говорит:
— Что такое, Настя? Ты даже не гуляешь! Иди погуляй!
Она меня просто пинками выпроваживала из дома. Приходилось идти, но я не хотела встречаться ни с кем из знакомых и ехала гулять в другой район. А чтобы поехать в другой район, мне надо было сесть на автобус. И хотя от моего дома до автобусной остановки ровно сто метров, даже эти сто шагов были для меня пыткой. Я шла, никуда не глядя, опустив голову, ни на кого не оборачиваясь. Если меня окликали, я вздрагивала. Я не хотела никого видеть. А в моем доме живет много хороших ребят, с которыми я раньше общалась. Но после всего случившегося я перестала выходить к ним, перестала пить с ними пиво, сидеть на лавке и лялякать до двух ночи. Кстати, на самом деле это, может быть, и хорошо, потому что сейчас они нигде не учатся. Практически половина из них не работает, ничего не делает. А я не хочу для себя такой жизни, у меня другие ориентиры… Впрочем, это уже другой разговор, а тогда мои подружки Галя и Юля подумали, что я зазналась. Мол, я зазналась и не хочу с ними даже здороваться. Тем более что мой отец в это время покупает новую машину. И, видя это — как же! я на новой машине! на «кадиллаке»! — они говорят: «Настя зазналась, у нее папа крутой!» — и все такое. А мне это до того обидно — я вообще перестаю общаться с кем бы то ни было в моем районе. К тому же в скором времени у нас во дворе и все лавочки убрали. Но прошло какое-то время, где-то с полгода, и я решила: а чё я себя мучаю-то? Все равно мне терять уже нечего. Надо гулять, встречаться с ребятами, проводить хорошо время, я же ничего не теряю. И когда я начала встречаться с парнями, я стала вести на них досье. Нет, на самом деле, у меня была записная книжка, маленькая такая, тоненькая. Там я писала имя, фамилию, дату рождения, где и как познакомились, сколько были вместе. То есть я стала коллекционировать их. И в конце каждого года считала среднеарифметическое. В среднем у меня выходило четыре парня за месяц, сорок восемь парней в год. Я считала, что это неплохое количество. Иногда меня пацаны спрашивают: «А чем один парень отличается от другого в постели?» Хм… знаете… это то же самое, что фрукты. Чем один фрукт отличается на вкус от другого? Хотя с кем бы я ни спала, я каждого любила. Я бы никогда не смогла лечь в постель с тем, кого не люблю. Даже если у меня были к кому-то не очень определенные чувства, я умела уверить себя в том, что я его люблю. И всех, с кем я спала, я любила. За исключением первых трех. А порой мне кажется, что отдаться я могу человеку просто за красивые слова. Вот недавно совсем… Я была на свадьбе. И там был один молодой человек… "А у меня было платье с большим таким декольте, и вся моя грудь была украшена блестками — такими маленькими, они блестели. И мы с ним танцевали, он говорит: Можно, я поцелую твою грудь? Я говорю: Ты что! Здесь много людей! А он: Ну пожалуйста! Я: Ладно, так и быть… И вот он целует и говорит:
— Боже, у меня такое чувство, как будто я поцеловал звездное небо!
От этих слов у меня даже голова закружилась. Нет, на самом деле. Он сказал это так красиво, нежно — у меня аж дыхание перехватило. Я думаю: Боже, до чего потрясающий мальчик, какой милый, хороший! Хм… Я была счастлива до умопомрачения……Пока я диктовала вам эту кассету, я нашла стих, который написал мне один парень. Я хочу вам его прочесть. Называется «Я другой».
Когда мы с тобою расстанемся,Тебе будет плохо одной.Опять — разочарование.Я думала: он — другой.Другой, не такой, как те,Что были уже со мной.А он оказался таким же,Что были уже со мной.Мне тоже будет нерадостно,И чувство вины пред тобой.Мне стыдно за то, что ты думала,Ты думала, я — другой.Подумаешь ты: "Я игрушкойбыла в его грязных руках".А знаешь, что ты была первой?Первой в моих мечтах.Когда еще нет грязных мыслейИ все светло, словно сад.Наверно, забыла, не помнишь,А я был в саду так рад!Я делал все робко, несмело.Боялся обидеть тебя.Ты, может быть, что-то хотела,А я — я не понял тебя.Я знаю, что я твой не первый.Их было… быльем до меня!Любил я, как мог, и поверь мне:Я не хотел тебе зла.Теперь вот подумай, а надо льВ ответ говорить: «Не люблю»?Подумала, да? И знай же,Что я тебя очень люблю.Вот такой замечательный стих написал мне один молодой человек. На самом деле это не я, а он был игрушкой в моих руках. Но мне так понравились эти строчки: «Я знаю, что я твой не первый. Их было…» — три точки тут стоят, а потом: «Любил я, как мог, и поверь мне: я не хотел тебе зла». Я считаю, что это потрясающее стихотворение. Потому что мне… да, мне нужны такие стихи, такие строчки, «любовь до гроба» и тому подобное. Я как бы сама себе придумала, что я должна пройти по парням, собирая в ларец их сердечки. Меня это забавляло, развлекало, и в какой-то степени я, наверное, мстила. Мстила за себя. Хотя я не считаю себя злопамятным человеком. Сделай мне добро, и я всегда отплачу добром, я никогда в жизни не сделаю человеку больно или плохо. Хотя… я же отомстила очень жестоко той девчонке, которая неудачно сказала мне что-то. Вы помните, да? Порой мне кажется, что я никогда бы не стала такой жестокой и агрессивной, если бы в тринадцать лет не произошло со мной той ужасной истории. И я постоянно пытаюсь подавить в себе это чувство агрессии. Но не всегда могу. Знаете, некоторые ребята даже говорили мне, что у меня нет сердца. Потому что никто из них никогда не видел, как я плачу. Один мальчик мне сказал:
— Мы же с тобой поссорились. Почему ты не заплакала? Раз ты не плачешь, значит, тебе все равно, ты не переживаешь.
Я говорю: Плакать? Еще чего! Он говорит: Значит, тебе плевать на наши отношения! Хм, мне стало так смешно! А многие молодые люди, и в частности Миша мой и Марат, говорили, когда мне было еще тринадцать-четырнадцать лет:
— Тебе всего лишь тринадцать лет, а ты такая сладкая! Что же из тебя будет в двадцать лет?
Меня этот вопрос тоже очень интересовал. Было интересно вообразить, что будет, когда мне исполнится двадцать, двадцать пять. Любопытно, не правда ли? Мое счастье, я считала, заключается именно в том, что я ни к одному человеку сильно не привязываюсь. Говорят, Лев — это единственный знак, который спокойно уходит от своего партнера. Забывает его и никогда не оглядывается назад, не вспоминает ничего. Я, правда, помню всех своих любимых. Но чтобы жалеть о ком-то — нет, у меня этого нет вообще. Когда я в постели с… не важно с кем, я испытываю удовольствие не от того, что мне хорошо, а от того, что хорошо моему партнеру. Ему хорошо со мной! Это просто возносит меня на какой-то пьедестал! Я знаю, что в эту секунду я ему нужна до такой степени, что если я в этот миг испарюсь, то он просто умрет! Ему ни с кем не будет так хорошо, как со мной. И вот эти мгновения они незабываемы. Но при всем этом тут есть одна подробность. Дело в том, что когда я вступаю с мужчиной в близкие отношения — не важно с кем, даже с самым любимым, даже с Петром, — и вот у нас уже все замечательно: ласки, поцелуи, объятия, и я уже возбуждена до такой степени, что сама его хочу, сама готова на него наброситься, — и все-таки в тот миг, когда он в меня входит, в этот миг я вся зажимаюсь, каменею и испытываю такую же боль, как тогда, на том чердаке, в тринадцать лет. И все мои чувства уплывают. И только потом, когда я усилием воли заставляю себя расслабиться и говорю себе: «Что ты, Настенька, это же не чердак, это по любви», — только тогда какие-то ощущения ко мне возвращаются. Но — все, я уже не чувствую радости, у меня уже нет того вдохновения и забвения. А если иногда и бывает, то только под действием алкоголя. И когда я вам хвасталась, какая я железная девушка, сколько я могу выпить, то ведь и пила-то я малолеткой для того только, чтобы расслабиться и забыть тот чердак, вытеснить его из головы. А в постели… Когда я вижу, что моему партнеру хорошо ей мной, что он счастлив, то для меня это как терапия — мне сразу становится легче, я успокаиваюсь, разжимаюсь… И еще… Было время, когда у меня был такой бзик: я, наслушавшись свою подружку Галю, хотела найти и себе парня-девственника. Чтобы я была первая у него. Ведь у меня же никогда не было ребят младше меня, никогда. Я не представляю, что это такое, когда парень не знает, стесняется всего, боится тебя даже обнять, поцеловать. Ой, для меня это вообще чуждо. И я, конечно, попробовала найти себе такого и нашла — помните, я рассказывала вам о мальчике, моем ровеснике, с которым я в кафе познакомилась? Ладно, признаюсь вам до конца: я сделала из него мужчину. Но мне этот процесс его обучения не принес никакой радости… Нет, я люблю парней взрослых и дерзких — таких, чтобы у них кровь в жилах кипела, глаза блестели, эмоции через край. Как-то я сидела у Миши в гостях, он говорит:
— Настя, а тебе нравится, когда тебя силой?
Я говорю:
— Что?
— Ну, например, если бы я стал имитировать насилие?
У меня даже голос задрожал, я говорю: Ты с ума сошел! Зачем это? Нет, мне не нравится! Он говорит: Да ладно, перестань! Тебе понравится. Я поняла, что у него плохое настроение, что он хочет свою злость на ком-нибудь выместить. И начинается вроде как игра: он меня силой бросает на кровать, наваливается на меня и говорит:
— Неужели тебе не нравится, когда ты чувствуешь мужское сильное тело?
И правда, представляете, после этого вечера с Мишей мне стало нравиться, когда мужчина сильный, когда он меня заставляет, просто принуждает. Тут я поняла, что сойду с ума. Думаю: да я же больная! Как может девушке нравиться, когда ее заставляют? Дурдом! Я решила, что попаду в психушку с такими наклонностями. И стала изгонять это из себя, отрицать Э1и чувства. Но до конца они не уходят. И порой, когда я с мужчиной большого телосложения, накачанным, сильным, и особенно если у него есть татуировка, как у одного из тех парней на чердаке, то мне все равно нравится, когда он как будто силой меня берет. Такой у меня Марат был, Марат, у которого жена и ребенок. Его, кстати говоря, тоже заводило то, что он может схватить меня, поднять на руки, бросить на кровать, насильно целовать и, держа мои руки одной рукой, другой срывать с меня одежду. Его прикалывало, что он такой мощный, сильный, что он мне свою власть показывает. И мне это нравилось… Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая. Как девушке, которую изнасиловали, может нравиться насилие? Но я же вам честно признаюсь — да, нравится. И знаете, так, как я, рассуждает большинство моих подруг. А одна девочка мне говорит: