Невинная штучка Итана 2
Шрифт:
***
На территорию отеля мы въезжаем в полнейшей тишине.
Ему не хочется говорить о предательстве близких ему людей, а мне о своём отце.
Зря мы затронули эту тему. Только настроение испортилось.
Свернув на стоянку, Итан резко тормозит. Глушит мотор. Выйдя из машины первым, обходит её и открывает мне дверцу. Подаёт руку. Встречаемся взглядами и будто оживляем друг друга, заряжаем позитивной энергией, что-то тёплое и приятное начинает щекотать в груди. Он снова расцветает улыбкой, заставляя меня следовать его примеру. Плохие эмоции рассеиваются. Словно не было тягостного разговора о родителях.
— Пойдём, — утягивая за руку, вынуждает бросить все мои вещи в машине и следовать за ним.
— Куда? Что ты задумал? — мельком оцениваю место торжества.
Мы врываемся в большущий шатёр с разлетающимися полотнами прозрачного балдахина. Его установили между огромным стеклянным зданием роскошного отеля и диким пляжем. Украсили дизайнерскими хрустальными люстрами, гирляндами из живых цветов и фонариков. Здесь всё ещё снуют туда-сюда официанты, заканчивая накрывать праздничные столы. Ребята разносят шампанское и еду. Одну из этих бутылок Итан выдёргивает из ведёрка со льдом и тащит меня через шатёр к берегу, где гостям отведено место для отдыха и танцев. По дороге срывает с диванчика тонкое покрывало.
Переступая подушки и мягкие пуфы, мы стремительно удаляемся в сторону небольшого ущелья в скалах. Сердце от этого вида замирает в груди, а затем начинает быстро-быстро биться, как только осознаю, зачем мы туда спешим…
— Хочу показать тебе одно прекрасное место. Я там частенько бывал, когда накатывало паршивое настроение. Для медитации — самое то. И ещё для кое-чего сгодится, — лукаво подмигивает, намекая на секс.
Я густо краснею. Ноги становятся ватными. Святой замечает и тотчас подхватывает меня на руки. Прижимает к груди, как что-то ценное и хрупкое. Охаю, обвивая руками его сильную шею, вдыхаю любимый запах и пьянею, как от крепкого вина.
— Ты дрожишь, как напуганный заяц. Замёрзла? Или предвкушаешь что-нибудь особенно откровенное? — прошелестев над ухом волнующие слова, подходит к расщелине между горами и останавливается.
Я поднимаю глаза к небу, чтобы оценить грозно нависающие многотонные своды серо-золотистых скал. От которых, кажется, вот-вот отколется осколок и сиганёт прямо нам на головы.
— Мне страшно туда идти, — шепчу, ощущая, как живот сводит неприятными спазмами, и по телу проходит колючий озноб. — Они высоченные… Слишком могущественные. Я боюсь камнепада…
— Там, куда я тебя несу, безопасно. Туда никто не сунется. Расслабься, Эн. Я буду рядом.
— А как же вода? — взглянув на свои шикарные туфельки, с ужасом понимаю, что испорчу их, если встану на мокрый песок. — Нам нужно разуться. Наша обувь падёт смертью храбрых, если свернём с деревянного настила. Ты в курсе?
— Подержи, — говорит Итан, опуская меня на дорожку, которая ведёт к подъёму на холм. Отдаёт в руки бутылку и покрывало, затем снимает с себя туфли и носки. Подкатывает брюки до середины голени. Когда приседает напротив и касается пальцами моих щиколоток, чтобы расстегнуть застежки на ремешках, я вздрагиваю. Кожа покрывается мурашками и начинает пылать. Его пальцы, как оголенные провода, поражают током пятки и ступни. Резко втягиваю воздух и замираю, ощущая, как горячие потоки электричества бегут к коленкам, затем по бёдрам вверх, пока Итан не выравнивается в полный рост и
— Откуда ты такая взялась? — прижимая к себе, хрипло выдыхает в макушку. — Энни, ты хоть понимаешь, как действуешь на меня своей гребаной невинностью? У меня от тебя напрочь сносит крышу. Как ты это делаешь, малыш?
— Ч-что…? — проглотив скопившуюся слюну, сипло добавляю, испытывая в теле невероятную дрожь: — Н-не понимаю.., о чём ты…
— О том, что мне хочется тебя махнуть не как нежное и трепетное создание, а как…
Он не договаривает, зарывшись ладонями в волосах, припечатывает свой рот к моим губам. В одно мгновение лишая меня рассудка.
Итан
Сладкая и трепетная…
Целовать её — невыразимое удовольствие. Сминать эти податливые манящие губы, вгрызаться в них, облизывать горячую после укусов плоть, исследовать языком влажную полость рта, пить её то жадно, то неспешно — всё в кайф.
Запах её кожи, дурманящий вкус, нежность в каждом движении женских пальчиков по моему напряжённому телу напрочь лишает рассудка.
Обнимаю, лаская стройное тело. Целую, намеренно отравляя себя сверх дозой галлюциногенов в её слюне. Обхватив ладонью упругую грудь, стискиваю, одновременно прикусывая точёный подбородок. Хрипло выдыхаю, целуя шею. Когда освобождаю аккуратный холмик от прилегающей к нему ткани, спускаюсь губами к соску. Прихватываю, сжимая. Он твердеет под напором языка, сокращается к размерам горошины, и я всасываю его с такой жадностью, что Анна вскрикивает от боли.
— Божжжеее, ты сумасшедший… Что ты творишь? Нас же увидят. Итааан…
Пьяный вдрызг, ловлю её затуманенный взгляд и снова в губы впиваюсь. Целую нетерпеливо, с граничащим безумием. Мне, в принципе, плевать. Здесь дикий пляж. Что хочу, то и делаю. Вернее, делаю то, что диктуют мои животные инстинкты.
Я хочу эту девочку до безумия.
Хочу так сильно, что готов завалить на землю прямо здесь и сейчас.
— Итан… Итан… — задыхаясь, что-то несвязное лепечет. Ртом судорожно хватает воздух. Уронив покрывало на песок, вцепляется пальчиками в мои волосы. Сгребает их в кулак, поглощая в себя мой нетерпеливый рык.
— Малыш, я трахаться хочу… — внатяжку выталкиваю из груди задушенный хрип. Едва успеваю переводить дыхание. Она тоже.
— Пиздец, как хочу, — уточняю.
Даю нам несколько секунд прийти в себя, после чего, отлепив от своего тела, подхватываю на руки вместе с накидкой и охлаждённой бутылкой, к которой приросла её ладонь. Двигаю в пещеру.
— А обувь?! — кричит, оглядываясь назад.
— Потом заберём.
Если я нагнусь ещё и за обувью — нахрен сломаю член!
— Итан!
— Тише. Не привлекай внимание, сирена.
Стискивая её руками, погружаюсь в ощущения. Теряюсь. Их до черта. И все сводятся к ней. К моей убийственно горячей девочке.
Какая же она, всё-таки, охуенная. Хрупкая. Соблазнительная. Отзывчивая. Да ещё в этих, блять, гребаных чулках с подвязками. Эти блядские штучки на её хрупком девичьем теле выглядят слишком порочно, вынуждают мою фантазию буйствовать, работать в направлении грязного секса, а член…
Сука, о нём я вообще молчу. Жизненно необходимый орган вместе с яйцами будто накачали свинцом. Если я сейчас же не возьму Царевну в оборот — меня разорвёт на части.