Невинное развлечение
Шрифт:
Он откинулся на спинку скамьи, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках, сигнализируя этой ленивой позой, что он намерен остаться возле нее.
— В конце концов, — будто размышляя, сказал он, — меня нельзя обвинить в том, что я нарушаю ваше одиночество. Мы сидим на скамейке в Гайд-парке — на свежем воздухе, в публичном месте, и так далее, и тому подобное.
Он сделал паузу, дав ей шанс ответить. Но она молчала. Поэтому он продолжил:
— Если бы вам было нужно одиночество, вы могли взять газету к себе в спальню или в кабинет.
Он снова помолчал, ожидая ее ответа, но она отказывалась отвечать. Тогда он понизил голос до полушепота и спросил:
— У вас есть кабинет, леди Оливия?
Она уставилась прямо перед собой, видимо, не желая смотреть на него, и он подумал, что она не ответит. Но она сказала:
— Нет, у меня нет кабинета.
— Как жаль, — пробормотал он. — Я нахожу очень удобным иметь место, принадлежащее только мне. Кроме спальни, конечно. Вам стоит задуматься о том, леди Оливия, чтобы устроить себе кабинет, где бы вы могли читать газеты и никто бы вам не мешал.
Она повернулась к нему с подчеркнуто невозмутимым видом.
— Вы сидите на рукоделии моей служанки.
— Извините. — Он вытащил из-под себя вышивание. Он сидел на самом его краешке, но решил быть великодушным и не стал комментировать. — А где ваша служанка?
Она махнула рукой куда-то в пространство:
— Она пошла поболтать со служанкой Мэри. Я уверена, что она сейчас вернется.
На это у него не было ответа, поэтому он сказал:
— У вас с братом очень интересные отношения.
Она пожала плечами, явно пытаясь избавиться от него.
— Мой брат меня презирает, — признался Гарри.
Это ее заинтересовало. Она повернулась к нему и улыбнулась:
— Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— Он не часто появляется у меня в кабинете, но если он встает не слишком поздно, он завтракает в маленькой столовой, окна которой выходят на ту же сторону, что и мой кабинет. Через два окна от моего. Вы можете попытаться увидеть его там.
Она пристально посмотрела на него, а он лишь вкрадчиво улыбнулся.
— Почему вы здесь? — спросила она.
— Катаюсь верхом.
— Нет, почему вы здесь? На этой скамье? Рядом со мной?
Он на секунду задумался.
— Вы меня смущаете.
Она поджала губы, а потом ответила:
— Что ж, полагаю, что это справедливо.
Всего несколько минут назад она заявила, что он ее раздражает.
В это время подошла ее служанка. Он услышал ее еще до того, как увидел. Вышагивая по мокрой траве, она бурчала:
— Почему эта женщина считает, что мне надо научиться французскому? Ведь это она в Англии. О! — Она остановилась и с удивлением посмотрела на Гарри. — Извините, миледи, я не знала, что вы не одна.
— Сэр Гарри как раз уходит, — сказала Оливия, повернувшись к нему с такой лучезарной улыбкой, что он наконец понял, отчего в Лондоне столько разбитых мужских сердец. — Большое спасибо, сэр Гарри, что
Он понял, что она просто непревзойденная лгунья. Если бы он только что не провел последние десять минут в обществе леди, которую он про себя назвал «скверной девчонкой», он мог бы и влюбиться.
— Да, леди Оливия, я как раз собрался уходить.
Он поднялся.
Решительно отодвинув на задний план мысли о леди Оливии, Гарри принялся за работу вскоре после возвращения из парка. Ему хорошо работалось, и он успешно справился с переводом таких идиом, как «когда рак на горе свистнет», «сделать из мухи слона», «с паршивой овцы хоть шерсти клок».
Постукивая пером о стол, он несколько минут обдумывал перевод одной пословицы и хотел было уже отложить работу, когда услышал стук в дверь.
— Войдите.
Он не поднял головы. Он уже так давно не мог сосредоточиться хотя бы на одном абзаце, что сейчас не хотел прерывать работу.
— Гарри.
Перо в руке Гарри замерло. Он ожидал, что это дворецкий принес утреннюю почту, но голос принадлежал его младшему брату.
— Эдвард, — сказал Гарри, убедившись, что точно знает, в каком месте перевода он остановился, прежде чем поднять голову. — Рад видеть тебя.
Эдвард подошел и положил на стол конверт:
— Прислали с курьером.
На конверте не был обозначен отправитель, но шифры и штампы были знакомы. Пакет пришел из военного министерства и почти наверняка был важным. Серьезные документы ему редко присылали прямо на дом. Гарри отложил пакет в сторону, намереваясь ознакомиться с его содержимым позже, когда он останется один. Эдвард знал, что он переводит документы, но не знал, для кого, а Гарри не считал возможным доверить брату эту информацию.
Письмо могло, конечно, подождать пару-другую минут. В данный момент его удивило появление брата в его кабинете. У Эдварда не было привычки разносить корреспонденцию. Даже если этот пакет вручили ему прямо в руки, он скорее всего бросил бы его на поднос в холле, чтобы его отнес дворецкий.
Эдвард общался с Гарри лишь тогда, когда его заставляли, или в случае крайней необходимости. Необходимость обычно имела денежное выражение.
— Как ты себя чувствуешь, Эдвард?
Эдвард пожал плечами. У него был усталый вид, глаза были красными и припухшими. Видимо, он провел бурный вечер и лег спать поздно.
— Сегодня к нам на ужин придет Себастьян, — сказал Гарри.
Эдвард редко ужинал дома, но если он узнает, что будет Себ, он наверняка останется.
— Вообще-то у меня были планы, — сказал Эдвард, но добавил: — Но возможно, я мог бы их отложить.
— Я бы этому порадовался.
Эдвард стоял в центре кабинета — олицетворение мрачного, надутого мальчишки. Ему было двадцать два года, и Гарри предполагал, что Эдвард считает себя мужчиной, но его манера держаться выдавала в нем незрелого юнца.